Кевин относился к деньгам с полным пренебрежением. Благодаря новому положению одного из инвесторов команды у него к концу лета скопилось столько наличности, что он не знал, куда ее девать. Копаясь в своей корзине для белья, он находил на дне стопки стодолларовых купюр — всего сто тысяч долларов в пачках, скрепленных резинками. Перебирая коллекцию компакт-дисков, он обнаруживал мешок для мусора, полный малиновых фишек и запрятанный за одной из стереоколонок: достаточно, чтобы покрыть арендную плату на пять лет вперед. Когда он шел с друзьями в ресторан, то всегда расплачивался сотенными; не для того, чтобы порисоваться, а чтобы избавиться от чертовых бумажек.
Он зарабатывал в Вегасе во много раз больше, чем на своей банковской работе. И в Вегасе ему было в сотни раз веселей. Система становилась его второй натурой: прилетаешь в пятницу, играешь напропалую до воскресного утра, потом кутишь, как рок-звезда, вплоть до обратного рейса и возвращаешься в Чикаго рано утром в понедельник, обычно с красными глазами. До начала футбольного сезона Тери посещала Вегас, чтобы встретиться с ним. Как правило, прилетала она поздно вечером в субботу и присоединяясь к нему в воскресенье утром в одном из отелей на Стрипе. Они проводили полдня в постели, потом шли в бассейн, в шикарные рестораны и модные ночные клубы. Тери провожала его в аэропорт, целовала на прощанье, а через несколько недель все повторялось в том же порядке.
С новыми людьми в команде Кевин перешел на роль учителя и наряду с ответственностью приобрел некоторый апломб. Свободный от Мартинеса и Фишера, он был теперь вожаком и проходил по казино с ощущением непобедимости. Время от времени он даже брал с собой Тери (что Микки никогда бы не одобрил) и позволял ей носить часть наличности. Он стал завсегдатаем нескольких казино — «Стардаст», «Эм-Джи-Эм Гранд», «Мираж», и многие пит-боссы принимали его как друга. Никто из них не знал, кем он был на самом деле, но они знали, что он богат и любит делать крупные ставки. А вечером в воскресенье он любит кутить.
В конце 1995 года, в уик-энд накануне Дня Труда, он шел в сопровождении шумной ватаги в частную кабинку только что открытого клуба в отеле «Хард Рок». Его окружали стриптизерки и старлетки из Лос-Анджелеса, Тери держала его под руку. Джилл и Дилан сидели через одну кабинку от него, но ни разу не встретились с ним взглядами. Тай был на танцплощадке, его голова мелькала высоко над толпой. Кевин смотрел на мигающие огоньки и думал, может ли жизнь стать еще лучше. У него было семьдесят тысяч долларов в поясе вокруг талии и еще четверть миллиона в его номере. Подсчет карт оказался тем ключом, который открывает сундуки казино, и не было никаких признаков того, что вечеринка когда-нибудь кончится.
На следующее утро, страдая от похмелья и стоя в очереди на такси в аэропорту О’Хара, он импульсивно решил, что пора бросать работу. Он не знал, чем займется дальше, но Вегас давал ему свободу искать ту жизнь, которую он хотел бы вести. Ему не обязательно было делать блэкджек своей профессией, но он может обеспечить его на время поиска работы.
В уик-энд накануне его переезда в Бостон вся команда отправилась в Чикаго, чтобы помочь ему упаковаться и закатить в его честь вечеринку за возвращение. А что более важно, они прибыли, чтобы со всей силы ударить по речному пароходу «Гранд Виктория», поскольку Вегас затих в промежутке между Днем Труда и кануном Нового года.
К девяти вечера они сумели рассредоточить одновременно всех двенадцать участников команды на борту парохода. Кевин был назначен на этот вечер КИ, а одиннадцать остальных распределились по всей зоне для игры в блэкджек, охватив большую часть казино. Кевин переходил от одной «горячей» колоды к другой почти без перерывов; он едва успевал подняться из-за стола Дилана, сразу же получая сигнал от Тая, потом его передавали от Тая к Джилл, потом к Мартинесу, Кианне и Брайану. Вскоре его карманы распирало от фишек, и он уже потерял счет своим выигрышам. Он сделал короткий перерыв, запершись в кабинке туалета. Он выложил фишки на полку для туалетной бумаги, стараясь не уронить их на пол. Они определенно уничтожали «Гранд Викторию» — они взяли девяносто тысяч долларов за последние четыре часа. Кевин чувствовал подъем, когда вернулся в зал казино, и его тут же подозвали к столу Фишера: «шу» со счетом плюс двенадцать. Он уже собирался выложить на игровой стол фишки на тысячу долларов, когда вдруг застыл, уставившись на стол для игры в блэкджек в двадцати ярдах от него.
У третьего бокса сидел невысокий коренастый молодой индиец в светло-голубой рубашке и штанах цвета хаки. Это был тот же однокурсник, которого он видел в Вегасе в свою первую и такую далекую теперь поездку с командой. Это был Санджай Дас — второкурсник физического факультета МТИ.
Вегас еще мог быть совпадением, но это был речной пароход в Элгине, штат Иллинойс. Более того, когда Кевин перевел взгляд мимо Санджая на следующий стол, то увидел еще одно знакомое лицо: молодой японец в толстых очках и клетчатой рубашке — сосед Санджая Даса по комнате. Кевин покачал головой, полностью выйдя из роли. Он знал, что Фишер краем глаза следит за ним, и коснулся уха, подавая сигнал, что надо поговорить. Потом спокойно собрал свои фишки и направился снова в туалет.
Он ждал в дальнем углу помещения, когда Фишер присоединится к нему. Фишер вскоре встал рядом, ожидая, что тот скажет. Кевин убедился, что их никто не слышит, и прочистил горло: «За пятым столом от нашего… индийский парень у третьего бокса. Я его знаю. Он из МТИ».
Фишер, похоже, не удивился, но глаза его злобно сверкнули, когда он сказал: «Это правда. И он тут не один. С ним еще семеро по меньшей мере».
Кевин смотрел на него, потрясенный: «Другая команда?» — выдавил он из себя.
Фишер кивнул. Уголки губ его приподнялись: «Я увидел их сразу, как только мы вошли. Собирался сказать тебе, но решил обождать, пока мы вернемся в Бостон».
«Еще одна команда из МТИ?» — снова спросил Кевин. Даже если это так, как они могли обнаружить «Гранд Викторию»? Даже Мартинес ничего о ней не слышал до того, как Кевин поехал на собеседование в Чикаго.
«Все так. На самом деле они в деле немного дольше нас. Мы называем их Земноводными. Они нас — Рептилиями, потому что мы появились после них. Это нас устраивает, потому что мы на более высокой ступени развития», — разъяснил Фишер.
«Микки… — дошло до Кевина. — Он получает деньги и с Земноводных».
Фишер хлопнул рукой по цементной стене и злобно сказал: «Верно. Он не смог устоять перед тем, чтобы не привезти их сюда и не ударить по речному пароходу. И ему неважно, что это наше пастбище… или что мы рискуем засветиться здесь, когда в зале одновременно работают почти двадцать каунтеров».
Кевину не понравилась интонация Фишера и то, к чему он клонил.
«Слушай, — продолжал Фишер. — Я уважаю Микки больше, чем ты думаешь. Но он больше не игрок — он динозавр. Его время пришло и ушло. Теперь он делает деньги на всех нас, и он нам теперь больше не нужен».
Кевин выдохнул. Он уже давно чувствовал, к чему идет дело. Теперь, когда они ввели в игру новых талантливых ребят, открыли новые возможности для получения прибыли, Микки и его инвесторы были единственной помехой, стоявшей на пути. Фишер не собирался довольствоваться частичным контролем и частичной прибылью. Ему нужна была львиная доля. И Кевин начал смотреть на вещи его глазами. Он был тем, кто работает в зале, — так почему бы ему не получать большую часть доходов?
