Сердце Кевина отчаянно билось, когда он смотрел, как сдаются карты. Сплит по десять очков был неординарным ходом, как правило, исключительно тупым ходом. Если только счет игры не был высоким, а карта у дилера слабая. Тогда это был исключительно выигрышный ход. Мартинес снял очередную фигуру на первой «руке» и семерку на второй. Дилер открыл десятку, потом даму и прогорел. Выиграли все за столом.
Всего Кевин потерял триста долларов. Мартинес только что сорвал две тысячи девятьсот долларов на одной «руке». Это не было удачей. Это не было игрой. Его шансы на выигрыш были выше, чем пятьдесят на пятьдесят.
Если он и делал что-то, так это исполнял роль.
«Видите? — закричал Мартинес. — Я всегда приношу чертовскую удачу!»
Он снова выхватил медальон из-под ворота рубашки и предложил его женщине-мышке из Чикаго, но та отрицательно помотала головой. Он пожал плечами и сам его поцеловал.
♠ ♥ ♦ ♣
На следующий день Кевин проснулся и увидел самого себя. Ему потребовалась целая минута, чтобы понять, что он не сошел с ума. Потолок был зеркальным.
Он лежал в кровати, которая была больше его комнаты в Бостоне. Справа — огромное панорамное окно, которое выходило на Стрип, слева — коридор, отделанный мрамором, который вел в ванную комнату с мраморной джакузи. Прямо впереди двойные двери вели в овальную гостиную с округлыми кожаными диванами, белым роскошным ковром и широкоформатным телевизором на вращающейся стойке.
Кевин точно не помнил, когда ему удалось заснуть. Все, что он знал точно, — так это то, что он закончил игру в десять пятнадцать утра. Он точно помнил, как записывал время в свой отчет, закрывшись в кабине туалета в казино «Стардаст». Вместе со временем он фиксировал все свои выигрыши и проигрыши, все свои вызовы КИ (включая счет, сколько было карт сыграно, сколько прошло колод, выигрыши и проигрыши Мартинеса). Возможно, самой сложной частью работы сигнальщика была фиксация на бумаге всего того, что происходило за игровым столом. В конце поездки Кевину надо будет передать все свои записи Кианне, которая была секретарем команды. Парень, которого Кевин никогда не встречал, прежний секретарь команды, ушел из МТИ на работу в компанию, производящую программное обеспечение, и у него больше не стало времени на поездки с командой Микки.
К десяти пятнадцати утра Кевин заполнил обе страницы своего отчета. Шесть разных казино, больше двадцати столов блэкджека и не меньше дюжины вызовов КИ. Это было изматывающим занятием, даже с пятиминутными перерывами каждый час, которые он проводил, скрючившись в кабине туалета и записывая цифры в своем отчете.
Всего Кевин проиграл чуть больше тысячи долларов. За его смену Мартинес поднял четырнадцать тысяч. Кевин понятия не имел, сколько денег заработал Мартинес с помощью других сигнальщиков, но в целом это, вероятно, была очень доходная ночь.
В десять пятнадцать Мартинес подал ему сигнал заканчивать игру (потер шею), и он с радостью повиновался. Они сели в разные такси, чтобы попасть в отель, и тщательно избегали встречи по дороге в номера. Кевин не видел ни Фишера, ни Микки, ни большинства остальных после того, как они расстались в аэропорту. Брайан и Майкл остановились в номерах дальше по коридору. Он точно не знал, где спал Мартинес и спал ли вообще. Микки установил строгий запрет на выпивку и вечеринки, даже между сменами, но только Господь ведал, где Мартинес проводит время в Вегасе. Он, вероятно, знал город лучше всех.
Кевин потянулся. Мышцы затекли от сидения за столом всю ночь, глаза жгло от плававшего вокруг табачного дыма. К тому же он был голоден; он съел громадный завтрак, который доставили в номер, но это было несколько часов назад. Он присел и принялся искать меню. Только он его нашел, как двойные двери, отделявшие спальню от гостиной, распахнулись.
В дверях стоял Фишер и загадочно улыбался. Он прицелился пластиковым пакетом в Кевина. «На, лови. Это твоя стипендия», — крикнул он.
Пакет шлепнулся Кевину на грудь. Он увидел внутри пачки банкнот. Он уже научился оценивать сумму по весу и толщине пачек.
«Двадцать тысяч», — констатировал он.
«Особо не радуйся, — сказал Фишер. — Это не только тебе. Это на всех за прошлую ночь».
Кевин присвистнул. Двадцать тысяч поделить на восемь будет по две с половиной тысячи на каждого. Совсем не плохо за ночь работы.
«Не всегда бывает так много, — продолжил Фишер. — Это была особенно удачная ночь. По правде сказать, мы с Мартинесом думаем, тебе надо перед боями дать немного поработать гориллой».
Кевин привстал на постели. Хотя в работе сигнальщика были свои моменты, в целом это была мозгодробилка. Настоящее торжество было в больших ставках, и горилла была первым шагом.
«Серьезно? Микки считает, что я готов?» — спросил Кевин.
Фишер пожал плечами и произнес: «На самом деле это была больше моя идея. Микки любит делать все не спеша. Но он не может принимать все решения; он даже не играет больше, его не принимают в слишком многих казино. Он делает кучу денег на нас, просто сидя у бассейна».
Это было первое реальное недовольство, которое услышал Кевин с тех пор, как присоединился к команде, но он не удивился тому, что оно исходило от Фишера. У него был бунтарский характер и он, как и Мартинес, ненавидел, когда ему указывали, что делать. Но в отличие от Мартинеса он не всегда умел держать при себе свои чувства.
Несмотря на горячность Фишера, Кевину он нравился. И хотя последнее время Кевин гораздо больше общался с Мартинесом, он чувствовал себя ближе к Фишеру, который был больше похож на него самого. Сильный дух крепкой семьи, которая страстно хотела жить.
«А ты думаешь, что я готов?» — спросил Кевин.
Фишер расплылся в улыбке и ответил: «Есть только один способ убедиться».
♠ ♥ ♦ ♣
Ночь боев. «Эм-Джи-Эм Гранд», Лас-Вегас.
С того момента, как двери лифта раздвинулись на уровне казино, Кевина поглотило море неистовой энергетики. Он был молекулой в гиперзаряженном электромагнитном поле, его мозговая деятельность перестроилась на чистый рефлекторный адреналин. Атака на его органы чувств оказалась почти подавляющей. Это было похоже на канун Нового года в Бостоне. Плотная толпа пьяных гуляк, все одеты в красочном, иногда жутком стиле, все кричат, показывают рукой и кидаются в разные стороны, трещотки и колокольчики, яркие цвета и плоть, столько чертовой плоти: женщины в кожаных юбках и прозрачных топах; мужчины в рубашках, расстегнутых до пупа, и обвешанные драгоценностями; будущие гангстеры в полосатых костюмах, туристы средних лет со Среднего Запада, ковбои, люди с Уолл-стрит, богема из Лос-Анджелеса.
Кевин прикрыл глаза, задержал дыхание и собрался. Как во время своих заплывов, он постарался найти голубую точку прямо перед собой. Он вошел в казино и стал протискиваться сквозь толпу, концентрируя внимание на столах для блэкджека и роящихся вокруг игроках. На пути он снял с подноса проходившей мимо официантки стакан шотландского виски, сделал глоток, затем плеснул немного жгучей жидкости себе на рубашку, взъерошил волосы, расстегнул несколько пуговиц и закатал один рукав почти до локтя. Его шаг замедлился, ноги опускались на пол все дальше одна от другой. Любой, кто наблюдал бы за ним, увидел бы трансформацию: от одаренного студента МТИ до пьяного второгодника частной подготовительной школы.
