Когда было покончено с жестами, Кевина попросили повторить устные сигналы, относящиеся к счету, которые надо использовать, чтобы подозвать крупного игрока. Это все были слова простые, которые можно было использовать в любом предложении прямо под носом у дилера или пит-босса. Сначала слова казались произвольными, но была особая мнемоническая схема.
Дерево — сигнал для счета +1, потому что дерево похоже на единицу.
Выключатель — +2, потому выключатель имеет два положения: включить и выключить.
Табуретка — +3, потому что у нее три ножки.
Машина — +4, четыре колеса.
Перчатка — +5, пальцы.
Пистолет — +6, патроны.
Крэпс — +7, счастливая семерка.
Бильярд — +8, восьмой шар.
Кошка — +9, количество жизней.
Боулинг — +10, бросок.
Футбол — +11, потому что «11» выглядит, как штанги ворот.
Яйца — +12, дюжина.
Ведьма — +13, чертова дюжина.
Кольцо — +14, золотое кольцо в четырнадцать каратов.
Зарплата — +15, потому что тебе платят каждое пятнадцатое число.
Сладкий — +16, сладкие шестнадцать лет.
Журнал — +17, название журнала для подростков.
Кабина для голосования — +18, возрастной ценз для участия в выборах.
♠ ♥ ♦ ♣
Иногда Кевину не удавалось в напряженной ситуации выдумать предложение с нужными словами, но Мартинес заверил его, что в казино срабатывает даже полная чушь, потому что никто на самом деле не прислушивается. «Этот табурет натирает мне задницу» будет означать счет три. «Лучше бы я поиграл в боулинг» — счет десять. «У меня наверху комната не больше урны для голосования» означает, что пора ставить на сумму, на которую можно купить недвижимость.
Измотанный после трех часов испытаний, Кевин завалился на свой футон, а Мартинес с Фишером пошли в «Тояму», чтобы забрать заказанные там суши. Впервые Кевин остался один на один с Микки, который неуклюже сидел на пластмассовом стуле в углу, возле одной из стереоколонок. На нем был свитер с капюшоном и мешковатые шорты. Он выглядел, как студент, неловкий и безобидный. Но Кевин знал, что внешность мастера подсчета карт обманчива. Из-под толстых очков смотрели пронзительные глаза, за непритязательной внешностью скрывался острый ум. Его команда игры в блэкджек была больше чем забавой, — это был четко спланированный бизнес, который управлялся почти культовыми методами. Все восхищались Микки, даже Кевин обнаружил, что попал под воздействие способностей и харизмы этого человека. Когда команда собиралась вместе, все спорные вопросы незамедлительно адресовались к Микки. Каждое решение о структуре команды, похоже, исходило непосредственно от него. Даже вербовка Кевина, хотя и была со всей очевидностью подстегнута Мартинесом и Фишером, была обыграна как идея Микки.
Кевин не знал, сколько денег вложил в команду Микки, но было ясно, что он де-факто был ее боссом. Он был связующим звеном с прошлыми десятилетиями команды МТИ по блэкджеку, и он вел их в будущее. Без него не было бы никакой команды — была бы всего лишь группа слишком умных молодых бунтарей.
«Кевин, — произнес Микки, всматриваясь в него из-под своих толстых очков, из угла квартиры в Саут-Энде, — думаю, ты готов».
Кевин ощутил прилив адреналина. Это было такое же чувство, которое он испытывал, когда отец хвалил его за что-то. Отец не одобрил бы Микки, взрослого, который крутится вокруг умных ребят, превращая их в игроков. Отец Кевина никогда этого бы не понял. Подсчет карт не был игрой. Это была железная схема.
«В субботу вечером, — продолжал Микки, — Мартинес даст тебе адрес. Если все пройдет хорошо, ты сможешь присоединиться к нам в Вегасе в конце месяца».
Кевин выдохнул, ощутив огромный голод, но он думал не о суши.
В субботу вечером он пройдет испытание.
Глава 7
Бостон, октябрь 1994 года
Кевин пробирался сквозь тьму по узкому горбатому переулку. Не было фонарей, которые провели бы его между темными лужами жижи неизвестного происхождения, которая сочилась из трещин в асфальте, не было и способа обойти минное поле из битого стекла, завалившего обочину. Он был рад, что надел свои толстые ботинки «Тимберленд», хотя и подумал, что тапочки больше подошли бы для этой части города. Судя по заколоченным первым этажам и дряхлым многоквартирным домам, которые выстроились по обеим сторонам переулка, были все шансы, что ему вот-вот придется спасаться бегством.
Разумеется, он никогда так далеко не заходил вглубь китайского квартала. Здесь не было изящного этнического стиля, ряда неярко освещенных ресторанов «сум» и подвальчиков с «печеньем счастья»
[13] навынос, которые характерны для туристических улиц-зигзагов, граничащих с деловым кварталом с одной стороны, и театральным — с другой. Он попал в район Китайского квартала, о котором ни студенты, ни туристические путеводители не знали ничего. Паутина улиц с односторонним движением, петляющих переулков и тупиков, где никто не говорит по-английски и никто не смотрит тебе в глаза. Это напомнило Кевину истории, которые отец рассказывал ему о Гонконге. Эти пять квадратных миль были чужой страной, и, несмотря на свою азиатскую кровь, Кевин был здесь инородцем.
К счастью, переулок был, похоже, совершенно безлюдным. Кевин шел, склонив голову, высматривая номера зданий, кидая быстрые взгляды по сторонам.
Его внимание привлек голубой навес, и он остановился — одна нога угодила в вязкую жижу, другой он уперся в бордюр. Под навесом находилась бакалейная лавка; несколько тушек цыплят болталось за толстым стеклом витринного окна рядом с фанерной вывеской с китайскими иероглифами. Рядом с витринным окном была деревянная дверь, выкрашенная в тот же голубой цвет, что и навес. По центру двери темно-зеленой краской был выведен номер дома.
Кевин дважды проверил номер, потом пожал плечами: Уистер-стрит, сорок три. Это было то самое место. Он поднялся на первые ступеньки и нажал кнопку звонка на дверной раме.
После короткой паузы он услышал шарканье ног за дверью. Металл лязгнул о металл, отодвинулся засов, и дверь отворилась вовнутрь. Бакалея была справа, а прямо впереди была лестница, резко уводящая почти в полную темноту. Пожилой китаец в белой исподней рубахе стоял на нижней ступеньке, приглашая Кевина войти: «Ты Кевин? Ты Кевин?»
Кевин кивнул, бросив взгляд в сторону бакалеи. Место было пустынным, а запах дохлой птицы подавлял все остальные. Он снова повернулся к китайцу и ответил: «Да».
«Иди за мной», — сказал тот.
Старик повернулся и направился вверх по лестнице. Кевин попытался унять учащенно бьющееся сердце и пошел за ним. Поднимаясь, он различил голоса, идущие откуда-то с верхних этажей. Это было похоже на вечеринку: смех, звон стаканов, стук высоких каблучков о деревянный пол. Волнение Кевина несколько улеглось. Многих ли грабят на вечеринках?
