Тут Алексей Николаевич наконец понял, что против него составлен целый заговор. И это не просто месть двух бандитов, а нечто большее. Если выводной надзиратель предварительной тюрьмы дает заведомо ложные показания, а потом спешно уезжает к Белому морю… Ведь в обычной ситуации он ни за что не принял бы полуживого арестанта в тюрьму. Сразу написал бы рапорт! Взяв избитого человека, надзиратель тем самым берет на себя ответственность за него. Какой разумный стражник так поступит? А Фуршатов взял. И рапорт по команде подал лишь утром, когда Мохов был уже мертв. Явная ложь, а судейские ее принимают…
Кто-то заплатил Фуршатову за вранье, и хорошо заплатил, если он оставил службу в столице и спешно исчез. Скорее всего, ни в какое наследство ни в какой Мезени он не вступал. А сорвал куш и перебрался в глухомань, пересидеть годик. Купил табачную лавку где-нибудь в Уржуме и затаился. Но ведь приобрести лавку стоит недешево. Кто даст такие деньги за голову заурядного чиновника? А те семьдесят пять рублей, что нашли при обыске у Трунтаева? Если сунули ему, значит, не обошли и других свидетелей. А непосредственные убийцы, Кайзеров и Дрига, по таксе должны стоить еще дороже. М-да… Человек, решивший вычеркнуть сыщика из жизни, средств не жалел. Кто же этот богатый недоброжелатель?
Притом не одни лишь деньги решали дело. Неизвестный враг знал о стычке Лыкова с министром. О том, что Лыков признал в Вовке убийцу своего товарища. Далее каким-то чудесным образом он свел в одной камере двух давних недругов сыщика и свежеиспеченного подследственного Мохова. Заплатил ребятам за то, чтобы они забили до смерти своего же фартового. Сунул трем другим свидетелям и научил, какие надо дать показания. Подкупил выводного и убедил его бросить службу и скрыться из города. Так не бывает! И тем не менее со статским советником все произошло именно так.
Протоколы допроса двух других надзирателей были в пользу сыщика, но изобиловали словами «вроде бы» и «не очень твердо помню».
Между тем дело о нанесении смертельных увечий подследственному Мохову перешло к прокурору Судебной палаты, а тот поручил его своему товарищу, коллежскому советнику Устарговскому. Рьяный чиновник проявил выдающееся усердие и закончил обвинительный акт за два дня. Переписав слово в слово материалы предварительного следствия. Видать, торопился к Рождеству.
Колесо Фемиды покатилось дальше, причем с нарастающей скоростью. Прокурор представил Судебной палате письменное предложение о возбуждении судебного следствия. Один из ее членов сделал палате доклад по собранным материалам. Затем прокурор объяснил собственный взгляд на дело, доложил свои выводы и вышел вон. В его отсутствие члены палаты обсудили услышанное, затратив на все полчаса. Признав предварительное следствие достаточно полным и проведенным без нарушений существенных форм и обрядов судопроизводства, Петербургская судебная палата постановила окончательное определение: предать статского советника Лыкова суду.
Вечером следующего дня на квартиру сыщика пришел рассыльный и вручил ему под роспись обвинительный акт. К нему прилагалось извещение Судебной палаты. Там было написано, что в течение недели обвиняемый должен сообщить суду, кого он выбрал себе в присяжные поверенные, и дать список свидетелей защиты.
Алексей Николаевич выпил очередную бутылку коньяка, погоревал, а утром вызвал к себе на квартиру адвоката Сандрыгайло. Его рекомендовали юрисконсульты МВД.
Пришел авантажный мужчина лет сорока, богато одетый, с бриллиантовыми запонками и булавкой в галстуке.
– Добрый день, господин Лыков! – протянул он хозяину руку. – Много о вас слышал. Клиентов мне поставили – человек десять. И все серьезных, не какую-нибудь шантрапу. Хе-хе… Меня звать Август Мефодьевич.
– Теперь вот сам стал вашим клиентом, – вздохнул сыщик. – Тяжело, знаете ли. Поговорим?
– Поговорим. Я хочу сразу предложить вам заболеть.
– Как это заболеть? Зачем?
Сандрыгайло пояснил:
– Прикинуться больным, конечно же. Чтобы потянуть время.
– Но что это мне даст? – недоумевал сыщик.
– А вот смотрите. Хворать можно долго, месяцы, если не годы. Все это время судить вас нельзя, им придется ждать. А там, глядишь, все как-то само собой рассосется.
– Ничего не рассосется, – рассердился Алексей Николаевич. – Они не отстанут. Жить на ниточке, под лупой? Не желаю.
И протянул гостю бумаги:
– Вот обвинительный акт.
Адвокат нацепил на нос золотые очки, взял бумаги, начал их читать и сразу сделался торжественно-серьезен. Дошел до конца, перечитал еще раз и со вздохом вернул Лыкову:
– Однако! Идет по верхнему пределу.
– И о чем это говорит?
– Максимальное наказание по предъявляемому вам обвинению – десять лет каторжных работ. Ну, суд учтет ваши прошлые заслуги и скостит годика два. Получите восемь. На это Устарговский согласится, он специально задрал максимум, чтобы можно было чуть-чуть съехать вниз. Обычная его тактика.
– Если мы договоримся, что вы предложите в качестве средств защиты?
– Давайте сначала договоримся, – по-деловому ответил Сандрыгайло. – Мое предложение такое. В случае, если суд удовлетворит требование прокурора, я не получаю ничего. Кроме, разумеется, моральной пощечины. Если срок уменьшат до семи-восьми лет каторжных работ, я получаю от вас сто рублей и другую пощечину. А если мне удастся снизить наказание до трех с половиной лет исправительных арестантских отделений, вы платите мне три тысячи. Ну как?
– Полностью избавить меня от кутузки вы считаете делом невозможным?
Адвокат с трудом удержал смешок.
– Алексей Николаевич! Не стройте иллюзий. Ваше положение очень сложное. Два министра спустили собак. Видите, как гонит контора? Такая спешка неслучайна.
– Это я понимаю.
– Тогда поймите и другое. Избавить вас от каторги – вот главная задача. Она очень трудна, но хотя бы решаема. Потом, надежда сохраняется и после вынесения приговора. Вы лично известны государю, можете нажать рычаги – и он вас помилует.
– Для этого я должен обратиться к нему с соответствующей просьбой, – напомнил присяжному поверенному сыщик. – Я же не намерен этого делать.
– Почему?
– Потому что в таком случае я признаю свою вину. Но вины нет, понимаете? Я не убивал Мохова!
По глазам гостя хозяин понял, что тот ему не верит. Как же тогда он будет его защищать? Как все они – за деньги? Придется терпеть…
– Вернемся к нашему договору, – заговорил Сандрыгайло. – Мои условия вас устраивают?
– Да.
– Вам все понятно? Мы изложим детали в соглашении, если желаете. Это не совсем законно, но если требуются гарантии на случай моей возможной нечистоплотности…
– Не требуются, – отрезал Лыков. – Полагаю, мы поверим друг другу на слово. Нужен аванс, чтобы вы начали готовиться к процессу?
