– Только бабушка Сэл.
Нора хотела спросить про смерть своих родителей, но, пожалуй, сейчас было не время.
– Ты счастлива? Когда не думаешь о медведях?
– Думаю, да.
– А мамочка с папочкой счастливы?
– Да, – проговорила она медленно. – Иногда. Когда ты не устаешь!
– А мы часто весело проводим время?
Она потерла глаза.
– Да.
– У нас есть домашние животные?
– Да. Платон.
– Кто такой Платон?
– Наш пес.
– А какой он породы?
Но она не получила ответа, потому что Молли уснула. И Нора легла рядом на ковер и закрыла глаза.
Когда она проснулась, ее лицо лизал чей-то язык.
Лабрадор с улыбчивыми глазами и виляющим хвостом радовался и волновался, обнаружив ее.
– Платон? – спросила она сонно.
– Это я, – казалось, махал он в ответ.
Было утро. Свет лился в комнату сквозь занавески. Плюшевые игрушки – включая панду и слона, которого Нора заметила раньше, – валялись по всему полу. Она взглянула на постель и увидела, что та пуста. Молли в комнате не было. И шаги, тяжелее детских, по лестнице.
Она уселась, понимая, что выглядит ужасно после сна на полу в растянутой футболке с надписью Cure (которую она узнала) и в клетчатых пижамных штанах (их – нет). Потрогала лицо: щека, на которой она лежала, помялась, а волосы – длиннее в этой жизни – были грязными и растрепанными. Она попыталась оправиться, насколько это возможно, за две секунды до прибытия мужчины, с которым она спала каждую ночь, но при этом не спала ни разу. Муж Шрёдингера, так сказать.
И тут он вошел.
Идеальная жизнь
Отцовство лишь слегка потрепало приятно-мальчишескую внешность Эша. Как бы то ни было, он выглядел даже здоровее, чем в то утро, когда появился у ее порога в спортивном костюме, – сейчас одежда выглядела чуть моднее и дороже, а на руке у него красовался какой-то фитнес-трекер.
Он улыбался и держал в руках две кружки с кофе, одну – для Норы. Она задумалась, сколько кофе они выпили вместе с той первой встречи.
– О, спасибо.
– О нет, Норик, ты проспала тут всю ночь? – спросил он.
Норик.
– Почти всю. Я хотела вернуться в постель, но Молли растревожилась. Пришлось успокаивать ее, а потом я уже слишком устала, чтобы уйти.
– О нет. Мне так жаль. Я ее не слышал, – он казался искренне расстроенным. – Наверно, это я виноват. Показал ей вчера перед работой медведей на YouTube.
– Не страшно.
– Зато я выгулял Платона. Мне не нужно в больницу до полудня. Вторая смена. Ты пойдешь сегодня в библиотеку?
– О! Знаешь, что? Пожалуй, я пропущу.
– Ладно, что ж, я приготовил Молли завтрак и заброшу ее в садик.
– Я могу отвести Молли, – ответила Нора. – Если у тебя сложный день.
– О, ничего серьезного. Пока только желчный пузырь и поджелудочная. Легче легкого. Я собираюсь на пробежку.
– Ясно. Да, конечно. Полумарафон в воскресенье.
– Что?
– Ничего. Не важно, – откликнулась Нора. – Я просто брежу от сна на полу.
– Пустяки. Кстати, звонила сестра. Ей предложили иллюстрировать календарь для Кью-Гарденз
[103]. Много растений. Она очень довольна.
Он улыбался. Похоже, он был рад за сестру, о которой Нора даже не слышала. Она хотела поблагодарить его за погребение кота, но не могла, поэтому просто сказала:
– Спасибо.
– За что?
– Просто, за все.
– О, ясно. Ну ладно.
– Так что спасибо.
Он кивнул.
– Приятно. Ладно, побегу.
Он допил кофе и исчез. Нора оглядела комнату, впитывая каждую мелочь. Каждую плюшевую игрушку, книжку и розетку, словно все они были частью головоломки ее жизни.
Час спустя Молли отвели в детский сад, и Нора занялась обычными делами. Проверила почту и социальные сети. В этой жизни она не сильно ими увлекалась, что было хорошим знаком, но писем была туча. Из них она узнала, что не просто «бросала» преподавать, но официально бросила. Она взяла творческий отпуск, чтобы написать книгу о Генри Дэвиде Торо и его значении для современного экологического движения. Позже в этом году она собиралась посетить Уолденский пруд возле города Конкорд, штат Массачусетс, что оплачивалось ее исследовательским грантом.
Казалось, все очень здорово.
Почти раздражающе здорово.
Хорошая жизнь с хорошей дочкой и хорошим мужчиной в хорошем доме, в хорошем городе. Это был избыток хорошего. Жизнь, в которой она могла весь день читать, исследовать, писать о своем любимом философе.
– Это круто, – сообщила она псу. – Разве не круто?
Платон безразлично зевнул.
Потом она принялась исследовать дом, а лабрадор наблюдал за ней с уютного дивана. Гостиная была просторной. Ноги утопали в мягком ковре.
Белый деревянный пол, телевизор, дровяной камин, электропиано, два новых ноутбука на зарядке, сундук из красного дерева, на котором расставлены изящные шахматы, плотно забитые книжные полки. Красивая гитара примостилась в уголке. Нора сразу узнала модель – электроакустическая, Fender Malibu, цвет «полночный шелк». Она продала одну такую гитару в последнюю неделю работы в «Теории струн».
По всей гостиной были развешаны фотографии в рамках. Дети, которых она не знала, с женщиной, похожей на Эша, – предположительно, с его сестрой. Старое фото ее покойных родителей в день их свадьбы и одно свадебное фото с Эшем. Она видела своего брата на заднем фоне. Фото Платона. И младенца, наверное, Молли.
Она окинула взглядом книги. Руководства по йоге, но не из букинистических, как в осевой жизни. Несколько медицинских учебников. Она заметила свои старые книги: «Историю западной философии» Бертрана Рассела и «Уолден» Генри Дэвида Торо, – обе с университетских времен. Знакомые «Основы геологии» тоже были здесь. Еще несколько книг о Торо. И еще «Государство» Платона и «Истоки тоталитаризма» Ханны Арендт – они были у нее в осевой жизни, но в других изданиях. Заумные книжки авторов вроде Юлии Кристевой, Джудит Батлер, Чимаманды Нгози Адичи. Было много книг по восточной философии, которые Нора никогда не читала, и она задумалась: если она останется в этой жизни (а причин для обратного она не видела), сможет ли она прочесть их все, прежде чем ей придется вернуться к преподаванию в Кембридже?
Романы, немного Диккенса, «Под стеклянным колпаком», странноватые научно-популярные книжки, несколько книг по музыке, несколько руководств по воспитанию детей, «Природа» Ральфа Уолдо Эмерсона, «Безмолвная весна» Рейчел Карсон, кое-что про изменение климата и толстая книга в твердом переплете под названием «Мечты об Арктике: Воображение и желание в северной природе».
