Джоанна, Марселу и другой бразилец смотрели на нее, широко раскрыв глаза, но она теперь была в ударе. В свободном полете.
– Есть общие черты в жизни… рифмы. Так легко, застряв в одной жизни, представлять, что печаль, трагедия, неудача, страх – результат данного существования. Что это побочный продукт определенного стиля жизни, а не жизни вообще. В смысле, было бы гораздо проще, если бы мы понимали, что нет способа прожить жизнь, который сделает нас невосприимчивыми к огорчениям. И что огорчения – неизбежная часть ткани счастья. Нельзя получить одно без другого. Конечно, они достаются нам в разных долях. Но нет жизни, в которой вы можете пребывать в состоянии незамутненного счастья вечно. И представление, что такое возможно, лишь порождает больше несчастья в вашей жизни.
– Великолепный ответ, – сказал Марселу, убедившись, что она закончила. – Но сегодня я сказал бы, что на концерте вы казались счастливой. Когда вы сыграли «Мост над бурной водой» вместо «Воя», это было такое мощное заявление. Вы говорили: я сильная. Вы словно сообщали нам, своим фанатам, что у вас все хорошо. Итак, как проходит турне?
– Ну, отлично. И да, я просто решила сообщить, что я здесь проживаю свою лучшую жизнь. Но немного скучаю по дому.
– По которому? – спросил Марселу со слегка дерзкой улыбкой. – В смысле, вы чувствуете себя как дома больше в Лондоне, в Лос-Анджелесе или на побережье Амальфи?
Похоже, в этой жизни ее углеродный след был самым насыщенным.
– Не знаю. Пожалуй, я бы сказала, в Лондоне.
Марселу резко втянул в себя воздух, будто следующий вопрос требовал нырка под воду. Почесал бороду.
– Ладно, наверно, это тяжело для вас, но я знаю, что вы жили в одной квартире с братом?
– Почему это должно быть тяжело?
Джоанна с любопытством выглянула из-за коктейля.
Марселу посмотрел на нее с сентиментальной нежностью. Его глаза словно заволокла пелена.
– Я имею в виду, – продолжил он, осторожно отхлебнув пива, – ваш брат был такой важной частью вашей жизни, играл большую роль в группе…
Был.
Сколько ужаса в этом маленьком слове. Как камень, падающий в воду.
Она вспомнила, как спросила Рави о брате до выхода на бис. Вспомнила реакцию толпы, когда упомянула брата на сцене.
– Он еще рядом. Он был здесь сегодня.
– Это значит, что она чувствует его, – вмешалась Джоанна. – Они все его чувствуют. Он был сильным духом. Мятущимся, но сильным… Трагично, к чему в итоге его привели выпивка, наркотики и вся жизнь…
– О чем вы говорите? – спросила Нора.
Она больше не притворялась. Ей искренне требовалось понять.
Марселу смотрел на нее печально.
– Вы же знаете, прошло всего два года с его смерти… передозировка…
Нора ахнула.
Она не вернулась в библиотеку в тот же момент, потому что не смогла это осознать. Она вскочила, ошеломленная, и, пошатываясь, вышла из номера.
– Нора? – засмеялась Джоанна нервно. – Нора?
Она вошла в лифт и поехала в бар. К Рави.
– Ты сказал, что Джо обхаживает прессу.
– Что?
– Ты сказал. Я спросила, где Джо, а ты ответил: «обхаживает прессу».
Он отставил пиво и уставился на нее в замешательстве.
– И я был прав. Она обхаживала прессу.
– Она?
Он указал на Джоанну, которая выглядела растерянной, направляясь от лифтов в зал гостиницы.
– Да. Джо. Она была с прессой.
И Нора ощутила печаль как удар.
– О нет, – сказала она. – О, Джо… О, Джо… о…
И бар гранд-отеля испарился. Стол, напитки, Джоанна, Марселу, парень на звуке, постояльцы гостиницы, Рави, остальные, мраморный пол, бармен, официанты, люстры, цветы – все обратилось в ничто.
Она убежала из дома,
От всего, что ей было знакомо,
В зимний лес,
И некуда больше идти.
А ветер вздымает ее до небес,
А ветер сбивает с пути.
Они хотят ее душу и тело,
Им нравится возраст и пол,
Фальшивых улыбок смелость, —
Это и есть рок-н-ролл!
Волки окружают тебя:
Горячечный сон в ночи.
Волки окружают тебя:
Самое время – кричи!
Вой, пока солнца нет,
Вой, пока не наступит рассвет,
Вой, вызывая на бой,
Не пой, а правильно вой,
Вой, вой, вой, вой.
(Ублюдки.)
Ты не можешь вечно бороться,
Выть и кричать во тьму,
Если жизнь твоя не работает,
Спроси себя: почему.
(Речитатив.)
Помнишь,
Мы были молоды,
Еще сегодня с утра,
Мы не боялись завтра,
Не плакали по вчера.
Вся земля была только
Для нас,
Время было только
Сейчас,
И жизнь была нашей,
И не ускользала,
Словно рука в рукав,
Или слова в тетрадь,
Да, нам хватало времени,
Чтобы дышать.
Приходит паршивое время – держись!
И пусть у него вся власть,
Но разве может закончиться жизнь —
Она еще не началась!
Море бурлит, и волна полна холода,
Все, что блестит, превращается в золото,
Чтобы усилить мелодию, я приглушаю струну.
Перестань улыбаться, оскалься и вой на луну.
Вой, пока солнца нет,
Вой, пока не наступит рассвет,
Вой, вызывая на бой,
Не пой, а правильно вой,
Вой, вой, вой, вой.
(Повтор, тише.)
