У рыб возникает депрессия, когда им не хватает стимуляции. Не хватает всего. Когда они просто плавают в пустом аквариуме, в котором нет ничего интересного.
Может, когда Иззи погибла, Австралия тоже стала для нее пустым аквариумом. Может, у нее просто не хватило сил подняться над линией. И может, даже прозака – или флуоксетина – не хватило ей, чтобы выплыть. Так что она просто останется в той квартире с Джоджо и не будет ничего предпринимать, пока ее не выдворят из страны.
Может, даже суицид был для нее слишком хлопотным. Может, в каких-то жизнях ты просто плывешь по течению, ничего не ждешь и даже не пытаешься измениться. Может, так было в большинстве жизней.
– Да, – сказала Нора вслух. – Может, я застряла. Может, я застряла во всех жизнях. В смысле, может, я просто такой человек. Морская звезда – в любой жизни морская звезда. Нет жизни, в которой морская звезда окажется профессором ракетостроения. И может, не существует жизни, в которой я не застряла.
– Ну, думаю, ты ошибаешься.
– Что ж, ладно. Тогда я хочу попробовать жизнь, в которой я не застряла. Какой будет такая жизнь?
– Разве не ты должна это сказать мне?
Миссис Элм сдвинула ферзя, чтобы взять пешку, затем повернула доску.
– Боюсь, я всего лишь библиотекарша.
– Библиотекари много знают. Они направляют нас к верной книге. К верным мирам. Они знают лучшие места. Они как одушевленные поисковики.
– Именно. Но ты сама должна знать, что тебе нравится. Что напечатать в метафорическом окне поиска. И порой ты должна перепробовать разное, прежде чем станет понятно.
– У меня не хватает упорства. Не думаю, что смогу.
– Единственный способ научиться – это прожить.
– Да. Вы все время это повторяете.
Нора тяжко выдохнула. Было любопытно обнаружить, что в библиотеке можно просто выдохнуть. Что она чувствует себя полностью воплощенной в своем теле. Что это ощущается нормальным. Потому что это место явно было не нормальным. И настоящая, физическая, Нора не была здесь. Не могла быть. И все же вот она, так или иначе, в каком-то смысле – здесь. Стоит на полу, будто сила притяжения тут что-то значит.
– Ладно, – ответила она. – Я бы хотела жизнь, в которой я успешна.
Миссис Элм неодобрительно цокнула языком.
– Для той, кто прочел столько книжек, ты не слишком-то выбираешь слова.
– Извините.
– Успех. Что для тебя он значит? Деньги?
– Нет. Ну, может. Но это не главное.
– Ну, так что такое успех?
Нора понятия не имела, что такое успех. Она чувствовала себя неудачницей слишком долго.
Миссис Элм терпеливо улыбалась.
– Не хочешь еще раз свериться с «Книгой сожалений»? Не хочешь подумать о плохих решениях, которые увели тебя от того, что ты воспринимаешь как успех?
Нора быстро мотнула головой, как собака, которая стряхивает с себя воду. Она не хотела вновь увидеть нескончаемый список ошибок и поворотов не туда. Ей хватало депрессии.
И к тому же она знала, о чем сожалеет. Сожаления не покидают человека. Это не комариные укусы. Они жгут вечно.
– Нет, не вечно, – возразила миссис Элм, прочтя ее мысли. – Ты ведь уже не жалеешь о том, как заботилась о коте. И не жалеешь, что не поехала в Австралию с Иззи.
Нора кивнула. Миссис Элм была права.
Она вспомнила, как когда-то плавала в бассейне на Бронте-Бич. Как приятно это ощущалось, как знакомо.
– С ранних лет тебя поощряли в плавании, – сказала миссис Элм.
– Да.
– Твой папа всегда с готовностью возил тебя в бассейн.
– Это было одно из немногих дел, которые он делал с радостью, – задумчиво заметила Нора.
Она связывала плавание с отцовским одобрением и наслаждалась бессловесностью воды: та резко контрастировала с криками ссорящихся родителей.
– Почему ты бросила? – спросила миссис Элм.
– Как только я начала выигрывать в соревнованиях, я стала заметной, а я не хотела быть заметной. Меня увидели, причем увидели в купальнике, в том возрасте, когда девочки так озабочены своей внешностью. Кто-то сказал, что у меня плечи как у парня. Глупость, но вокруг было полно глупостей, и в том возрасте ты их принимаешь близко к сердцу. Подростком я предпочитала быть невидимой. Люди называли меня Рыбой. И не в качестве комплимента. Я была застенчива. Это одна из причин, по которой я предпочитала библиотеку игровой площадке. Вроде бы мелочь, но мне очень помогало это пространство.
– Не стоит недооценивать важность мелочей, – откликнулась миссис Элм. – Всегда помни об этом.
Нора начала вспоминать. Смесь застенчивости и заметности в ее подростковые годы вызывала затруднения, но ее никогда не травили, возможно, потому, что все знали ее брата. А Джо, хоть никогда и не был крутым, всегда считался клевым и достаточно популярным, чтобы его родная сестра получила иммунитет к школьной тирании.
Она побеждала в соревнованиях – местных, а затем и национальных, но в пятнадцать лет это стало слишком. Ежедневные заплывы: бассейн за бассейном.
– Мне пришлось бросить.
Миссис Элм кивнула.
– И связь, которую ты сформировала с папой, ослабла и почти полностью оборвалась.
– В общем да.
Она вспомнила лицо отца в машине, в дождливое воскресное утро возле спортивного центра Бедфорда, когда она сказала ему, что больше не хочет участвовать в соревнованиях. Этот взгляд разочарования и глубокой досады.
– Но ты могла добиться успеха в жизни, – сказал он. Да, теперь она вспомнила. – Ты никогда не станешь поп-звездой, но это было что-то настоящее. Прямо перед тобой. Если продолжишь тренироваться, ты попадешь на Олимпиаду. Я уверен.
Она была зла на него за это. Будто существовала узкая тропинка к счастливой жизни – именно та, которую он выбрал за нее. Словно ее выбор собственной жизни автоматически был ошибочным. Но чего она не учла в пятнадцать лет, так это силу своих сожалений и боль, которую чувствовал ее отец от того, как близко она подошла к исполнению мечты – та стала для него почти осязаемой.
Да, отец Норы был трудным человеком.
Помимо того, что он сильно критиковал все, что Нора делала, все, что Нора хотела, и все, во что Нора верила, если это не относилось к плаванию, Нора также чувствовала, что просто находиться рядом с ним уже было каким-то невидимым преступлением. С тех пор как он получил травму связок, прервавшую его карьеру в регби, он был глубоко убежден, что вселенная настроена к нему враждебно. И Нора воспринималась им как часть этого вселенского плана (по крайней мере, она чувствовала себя так). С того момента на парковке ей казалось, что она лишь продолжение его боли в левом колене. Ходячая рана.
