– Ты когда-нибудь чувствовал, что тебе повезло со мной? Ты понимаешь, как близка я была к тому, чтобы оставить тебя за два дня до свадьбы? Ты хоть представляешь, как бы у тебя все пошло наперекосяк, если бы я не появилась на свадьбе?
– Ух ты. Серьезно? А у тебя весьма высокая самооценка, Нора.
– Разве это плохо? Разве так не должно быть у всех? Почему самооценка – это плохо? К тому же это правда. Есть и другая вселенная, в которой ты шлешь мне сообщения в WhatsApp о том, как хреново тебе без меня. Как ты заливаешь горе алкоголем, хотя, похоже, ты пьешь и со мной тоже. Ты пишешь мне, что скучаешь по моему голосу.
Он издал презрительный звук – то ли смешок, то ли кряхтенье.
– Ну прямо сейчас я определенно не скучаю по твоему голосу.
Она не смогла продолжать раздеваться. Она поняла, что ей трудно, может, даже невозможно, снять еще что-то из одежды перед ним.
– И прекрати попрекать меня выпивкой.
– Если ты используешь ее как предлог, чтобы с кем-то трахаться, я могу тебя ею попрекать.
– Я сельский житель, – фыркнул Дэн. – Так поступают все сельские жители. Я весел и жизнерадостен и готов пробовать множество разных напитков, которые мы продаем. Боже.
С каких пор он так разговаривает? Он всегда разговаривал так?
– Черт возьми, Дэн.
Его это даже не смутило. Он ни капли не благодарен за вселенную, в которой живет. А она так винила себя в том, что эта вселенная не материализовалась. Он дотянулся до телефона, все еще с ноутбуком на одеяле. Нора смотрела, как он просматривает сообщения.
– Вот так ты себе это воображал? Исполнение мечты?
– Нора, давай не будем о грустном. Просто залезай в эту чертову постель.
– Ты счастлив, Дэн?
– Никто не счастлив, Нора.
– Некоторые счастливы. Ты раньше был счастливым. Ты загорался, когда мы говорили об этом. Помнишь, о пабе. Когда у тебя его еще не было. Это была жизнь, о которой ты мечтал. Ты хотел меня, и ты хотел это, и все же ты оказался неверным, и пьешь как сапожник, и, думаю, ты ценишь меня, только когда меня нет рядом, а это не лучшее качество в человеке. Как насчет моей мечты?
Он почти не слушал. Или пытался показать, что не слушает.
– Большие пожары в Калифорнии, – сказал он почти про себя.
– Что ж, по крайней мере, мы не там.
Он отложил телефон. Закрыл ноутбук.
– Ты ложишься в постель или как?
Она уменьшилась ради него, но ему все равно не хватало места. Уже нет.
– Икосагон, – сообщила она ему.
– Что?
– Вопрос. Ты задавал. Двадцатисторонний многоугольник. Что ж, двадцатисторонний многоугольник называется «икосагон». Я знала ответ, но не сказала, не хотела, чтобы ты надо мной смеялся. А теперь мне все равно, потому что не думаю, что мои знания должны тебе досаждать. И к тому же я собираюсь в ванную.
И она оставила Дэна с открытым ртом, мягко выйдя по широким доскам пола из комнаты.
Вошла в ванную. Включила свет. Ее руки, ноги, туловище била дрожь. Она исчезала из этой жизни и была уверена в этом. Ей недолго оставалось. Разочарование было полным.
Это была внушительная ванная комната. В ней висело зеркало. Нора ахнула, увидев свое отражение. Она выглядела здоровее, но старше. Ее прическа делала ее незнакомкой.
Это не та жизнь, какой я ее себе представляла.
И Нора пожелала себе в зеркале: «Удачи».
А мгновение спустя она вернулась в Полночную библиотеку, и миссис Элм смотрела на нее с небольшого расстояния с любопытствующей улыбкой.
– Ну, как все прошло?
Предпоследний пост, который Нора опубликовала до того, как оказалась между жизнью и смертью
Вы когда-нибудь задавались вопросом: «Как я здесь очутилась?» Словно вы в лабиринте и совершенно запутались, и все по вашей же вине, ведь это именно вы всякий раз сворачивали не туда? И вы знаете, что существует множество маршрутов, которые помогли бы вам выбраться, ведь вы слышите всех этих людей снаружи, которые уже вышли, и они смеются и улыбаются. А порой вы даже видите их сквозь изгородь. Мимолетные фигуры через листву. И они кажутся такими чертовски счастливыми, что вышли оттуда, и вы не злитесь на них, но злитесь на себя – за то, что не справились. Бывает у вас? Или этот лабиринт только для меня?
PS. Мой кот умер.
Шахматная доска
Полки в Полночной библиотеке снова стояли смирно, словно никогда не приходили в движение.
Нора почувствовала, что они теперь в другой части библиотеки – но не в другой комнате, ведь это, похоже, был единственный, бесконечно просторный зал. Трудно сказать, действительно ли она очутилась в другой части библиотеки, ведь книги по-прежнему были зелеными, хоть ей и показалось, что она теперь стоит ближе к коридору, чем прежде. И отсюда она могла разглядеть сквозь стеллаж нечто новое – рабочий стол и компьютер: похоже на обычный импровизированный офис открытой планировки, расположенный в коридоре между полок.
Миссис Элм за столом не было. Она сидела за низким деревянным столиком прямо перед Норой и играла в шахматы.
– Было не так, как я себе представляла, – сообщила Нора.
Миссис Элм, похоже, была в разгаре игры.
– Трудно предсказать, верно? – спросила она, безучастно глядя перед собой, перемещая черного слона по доске, чтобы взять белую пешку. – Что именно сделает нас счастливыми.
Миссис Элм перевернула доску на сто восемьдесят градусов. Теперь, похоже, она играла против себя.
– Да, – сказала Нора. – Так и есть. Но что будет с ней? Со мной? Как все закончится?
– Откуда мне знать? Я знаю лишь сегодняшний день. Я знаю много о сегодняшнем дне. Но я не знаю, что случится завтра.
– Но она там в ванной, и не знает, как в ней оказалась.
– Ты когда-нибудь входила в комнату, гадая, зачем пришла? Когда-нибудь забывала, что только что сделала? Выпадала из реальности или не могла вспомнить, чем только что занималась?
– Да, но я провела там полчаса той жизни.
– И другая ты не будет об этом знать. Она будет помнить все, что ты сказала и сделала. Но так, будто это была она сама.
Нора глубоко вздохнула.
– Дэн не был таким раньше.
– Люди меняются, – заметила миссис Элм, все еще глядя на доску.
Ее палец замер над слоном. Нора передумала.
– Или, может, он был таким, просто я не замечала.
– Итак, – спросила миссис Элм, глядя на Нору, – что сейчас чувствуешь ты?
– Все еще хочу умереть. Я хотела умереть уже довольно давно. Я тщательно рассчитала, что боль от меня живущей, от чертового ходячего несчастья, гораздо больше, чем боль, которую кто-либо почувствует, если я умру. Вообще, я уверена, что все лишь ощутят облегчение. Я никому не приношу пользы. Я плохой работник. Я всех разочаровала. Если честно, я просто лишний углеродный след. Я причиняю боль людям. У меня никого не осталось. Даже бедняги Вольта: он умер, потому что я не смогла за ним как следует присмотреть. Я хочу умереть. Моя жизнь – катастрофа. И я хочу, чтобы она закончилась. Я не создана для жизни. И нет никакого толку в том, чтобы устраивать для меня это все. Я явно обречена быть несчастной и в других жизнях тоже. Дело во мне. Я ничего не приношу людям. Я погрязла в жалости к себе. И хочу умереть.
