Самсон посмотрел на наган в своей правой руке. Сунул его обратно в кобуру, но крышку притягивать ремнем не стал. Присел на корточки, взялся за ручки, опустил ноги вниз. Дотянулся ногами до дощечки. Поставил на нее сначала левый носок сапога, потом правый сапог полностью и сначала одной рукой перехватил веревку, потом второй вторую. И качели сами начали медленное движение вниз. Зазвучало щелканье механизма, звук чем-то напоминал напряженное тиканье часов.
Стертый паркет торгового помещения приближался. Восемь футов и рядом люстра, семь футов, шесть, пять… Самсон осматривался по сторонам, его беспокоила открытая дверь в другую комнату. И, как оказалось, не зря. Там неожиданно возникла фигура и рука с маленьким пистолетом, и сразу прозвучало два выстрела. Обе пули вошли в левое предплечье, Самсон отпустил веревку и не удержался, упал на пол с грохотом, подняв целое облако пыли. Тут же услышал спешные шаги со стороны открытой двери. Превозмогая боль, он стал отползать к шкафу, понимая, что если спрятаться за его правым углом, то его не будет видно. Для пули, конечно, фанерный или ореховый шкаф — не преграда. Но стрельба вслепую менее опасна для тех, в кого стреляют.
Прозвучал еще один выстрел, но пуля просвистела над головой и как раз пропала в шкафу, оставив на дверце маленькую дырочку.
Самсон успел заползти за правый его угол и сразу достал наган.
— Якобсон, сдавайтесь! — крикнул он. — Вы отсюда не выберетесь!
— Schrik niet!
[6] — долетел со стороны стрелявшего звонкий голос. — Ih ben niet bang voor jou!
[7]
— Я не понимаю бельгийских языков! — крикнул в ответ Самсон. — Вы говорите по-русски? Или по-польски? Или по-украински? Или, черт возьми, по-немецки?
В ответ прозвучали еще два выстрела. Пули взломали дерево шкафа совсем рядом с головой.
— Якобсон! Зачем вам смерть? — крикнул Самсон и тут же повторил последние слова на немецком: — Warum brauchen Sie den Tod?
— Ik heb de dood niet nodig, ik heb leven nodig!
[8] — крикнул в ответ Якобсон. И не выстрелил.
— Я не понимаю! — сказал отчаянно Самсон, резко ощутивший прилив боли в раненом предплечье. — Вы же понимаете по-немецки! Sie verstehen doch Deutsch!
— Я и по-русски понимаю! Ik versta Russisch! — крикнул он. — Кто вы? Зачем?
Его акцент звучал смешно и по-детски. Будто он притворялся иностранцем. Если бы не стрельба, можно было бы себя амузировать
[9] разговором с ним. Но Самсон не знал, сколько у Якобсона патронов и что у него в голове. Он только знал, что у него проблемы с левой ногой.
— Я был у доктора Третнера! — крикнул Самсон. — Не стреляйте! Давайте поговорим! Я все знаю про вашу больную ногу!
Воцарилась тишина. Якобсон молчал и не шевелился. Самсон тоже замер, весь превратившись в слух.
— Вы слышите? Я не бандит, я из милиции!
Опять тишина, но в этот раз Самсон услышал звук движения. Ему показалось, что с самого краю дверного проема на него смотрит дуло маленького пистолета. Он вскинул наган и выстрелил туда. И услышал крик, и словно деревянная бочка откатилась по деревянному полу.
— Вы живы? — крикнул Самсон. — Якобсон! Вы живы?
— Я живь! — донесся его голос. Букву «ж» он произносил удивительно мягко, почти как «ш». — Вы меня хотете убить?
— Нет! Сдайтесь! Бросьте ваш пистолет!
— Вы менья убиете!
— Я вас не буду убивать, если вы сдадитесь! Мне нужны ответы на несколько вопросов, связанных с вами! Зачем мне вас убивать?
— Какий у вас вопроси? — выкрикнул Якобсон, и в его голосе ощутилась боль.
— Я вас ранил?
— Да! Вы мения раньили.
— Бросьте пистолет!
— Ниет! Какий вопроси?
— Я думаю, что вам угрожал красноармеец Антон! Вы знаете такого?
— Знайю, — ответил бельгиец. — Я ему задолжен деньгьами и паспорти!
— За что? За серебро?
— Да!
— А почему вы ему не отдали деньги?
— У мения ниет денег. И не бьило, когда я прийехал к дядие! И паспорти я иему сделать ние мог…
— Но вы ему обещали?
— Да, я всием обьещал! Мние нато серебро! Длия личения! Иначе я не буду уметь ходити!
— Кто вам это сказал? Про серебро? — спросил Самсон.
— Докторь Третнер. Он скайзал, что иесли кости замьенить на серебряные, оньи ние будут болеть! Мние нужно било много серебра! Я хочиу совсем помиенять свой скелет!
— А как вам удалось сделать серебряную кость? — поинтересовался, стараясь не обращать внимания на боль ранения, Самсон.
— В прозьекторной Александриевской больници я запросил саньитара вырьезать лиевую кость ноги у покойного трупа мойего размера! Он иё потом отварьил и очьистил! Я нашиел юбелира в Лавре, мастьерские, там гдие из серебра лиют.
— И чем вы заплатили за кость и за литье?
— Ничьем, я обьещал заплатити позже. Когда я сиюда йехал, я дьумал, что дьядья богатий. Но у ниего тоже ние било дьенег.
— Ваш дядя — Бальцер?
— Да!
— Но вы же бельгиец, а он — немец!
— Мойя мама — йего сестра, а мой отьец — фламандец.
— А почему вам принесли столько серебра без оплаты? — Картинка уже складывалась в голове у Самсона, но разговаривать было безопаснее, чем перестреливаться, и Якобсон, казалось, отвечал уже почти охотно.
— Я им обьещал! У вас в страние вьерят иностранцам, когда те обьещают! Своим ние вьерят, а нам — да!
— И поэтому красноармеец вас искал?
— Пойэтому он украл в залог всие викройки дьядьи! И потом убил йего!
— Так это был Антон?
— Да!
— А вы откуда знаете?
— Я бил тут, снизу, я усиё слишал. Двиерцы били приоткрыты. Оньи кричали. А потом стриельба. И на убьитом дьядье лиежал еще один убийтый бандит!
— Не бандит! — крикнул Самсон. — Лежал тот, кого твой Антон тоже убил! Выбрось пистолет!
— Ниет! Хотьите — ползьите сюда!
— Якобсон, вы плохо понимаете по-русски! Третнер не говорил вам, что серебряная нога вас вылечит! Он шутил!
— Доктора не шутьят! Он говорьил правду! Он ужье дьелал такие операции!
— Этот доктор шутил! Он мне все рассказал! Он может вам повторить все, что сказал мне. Он вас помнит!
