Попив чаю, снова заглянул к Найдену.
— Хорошо пишешь, — закивал тот, прочитав бумагу. — Только мало, не хватает подробностей! Конечно, такие и сами на допросе все расскажут, но подумай! Может, еще что полезное из разговоров с ними вспомнишь?
В обед Самсон вместо советской столовой отправился домой. С собой в кармане он прихватил жестянку из-под монпансье. Красноармейцев в квартире не было. Он зашел в отцовский кабинет. Тут пахло табаком и потом. Увидел, что постояльцы нарушили порядок костяшек на счетных досках, висевших на стенах. Заметил еще два мешка в углу. Порылся в них, а там только одежда, среди которой атласная костюмная жилетка большого размера. Хмыкнув, он отошел к книжному шкафу, открыл дверцу и засунул жестянку с ухом между книгами и верхом второй полки. Дверцу же шкафа оставил приоткрытой.
Заглянул и в деревянные ящики еще раз, пересмотрел их содержимое повнимательнее, стараясь запомнить все, что увидел.
Когда Самсон шагал назад к участку, чуть не сбила его пролетка. Обматерил его, обернувшись, извозчик, а напоследок еще и «гнусью большевистской» назвал.
Поэтому в кабинет свой вернулся Самсон с кислой миной. И мина эта помимо воли Самсона на его лице, видимо, сохранялась не меньше часа, потому что Васыль, заглянув к нему, вдруг спросил, не стали ли в столовой наконец нормально супы и каши солить?
Но в тот момент на первом этаже раздался крикливый шум, и Васыль, не дождавшись ответа, исчез. Самсон, прихватив наган, тоже спустился вниз. Увидел, что агенты двух бандитов со связанными за спиной руками в подвал повели, чтобы их в арестантскую затолкать.
Поднимаясь обратно, Самсон столкнулся с Найденом, который решил посмотреть на улов собственными глазами или же хотел агентов о делах расспросить.
— Ну что, пишешь? — спросил Найден.
— Пишу! — кивнул Самсон.
На самом деле, вернувшись за стол, принялся он на обороте другого полицейского протокола записывать вопросы и слова, с помощью каких можно было бы сегодня вечером у красноармейцев побольше об их черных делах выведать. Понятно, конечно, было, что любые его вопросы могут вызвать у постояльцев тревогу и подозрения. Но ведь и тут он не проиграет! Чем больше они затревожатся, тем больше потом шептаться будут! А шепот их ему может куда важнее оказаться, чем любой с ними разговор!
Домой шел налегке и удивлялся, что с наганом на боку было ему на улице страшнее, чем без нагана.
Воздух на кухне показался в этот раз схожим с воздухом в отцовском кабинете. Тоже пахло сыростью и табаком, только сырость была не природная, а от неправильной жизни. Приоткрыл Самсон окно. На улице было сухо, и к запахам кухни присоединился дымок от соженного угля, видимо, опустившийся с крыши одного из соседних домов. Никто не знал, кто и чем свои квартиры топит. Кому-то не хватало дров, а кто-то еще дожигал в печках прежние запасы углей.
Выпив чаю, Самсон растолок в чугунной ступке тяжелым пестиком пшенную крупу, высыпал в кружку и залил кипятком. Теперь полчасика обождать, и можно ужинать. Хотя такой ужин только желудок своим весом обманывает! Лучше бы уже в советскую столовую сходить! Но прав Васыль — соли они жалеют, а без соли еда несытная!
Красноармейцы застучали сапогами в коридоре, поставили винтовки.
Антон в кухню заглянул. Увидев хозяина, кивнул безразлично.
После каши спустился Самсон за дровами. И стал обе печки топить: и ту, что красноармейцев грела, и свою. На стук бревен и скрип печной дверцы из отцовского кабинета вышел Федор. Обрадовался, понимая, что ночью им тепло будет.
А через пару минут в гостиной появился и Антон.
— У нас лекция по болезням сегодня была, — сказал он. — Доктор приходил, рассказывал, как можно снова здоровым сделаться и тифом не заболеть!
Интонация его сразу подсказала Самсону, что не просто так красноармеец про лекцию заговорил. И действительно, уже через минуту или две, помолчав чуток, Антон продолжил:
— Он сказал, что любая печка — тоже лекарь! Надо только уметь ею лечиться!
— Это про лежание на русской печи? — спросил Самсон.
Федор отрицательно мотнул головой, а следом также мотнул и Антон.
— Нет! Разносчики всех болезней — это паразиты, которые на человеке живут! — Антон внимательно посмотрел на принесенные и разложенные перед двумя печками гостиной поленья. — Все эти паразиты жару боятся. И доктор сказал, что можно печку до пыла разогреть, а потом угли сдвинуть, а на их место одежду свою покласть! И немножко водой полить! А потом дверцу закрыть и только посматривать, чтобы одежда не загорелась или не затлела!
— Это против вшей, что ли? — понял Самсон.
— И блохи, и вши! Все эти твари печку не переживут! Но для этого надо много дров! — И он покосился на поленья, которые перед печкой, гревшей задней стенкой спальню Самсона, лежали.
— А вас вши мучают? — вырвалось у парня.
— Уже какой год! — Антон выразил лицом неимоверное страдание. — Давай, как доктор сказал, сделаем! В этой печке!
Самсон согласился. Сам перенес поленья, добавил.
— А керосин у вас есть? — поинтересовался Федор.
— Есть, — признался Самсон.
Красноармейцы переглянулись, и в глазах их блеснула радость.
Принес Самсон бутыль керосина из чулана, заткнутую резиновой пробкой. А Антон уже вовсю дрова в их печку пихал. Печь загудела. Давно Самсон гудения печи не слышал, потому что топил всегда экономно, не провоцируя огнем тяги.
Через час стало в гостиной жарко, как в предбаннике городских бань. И тогда Антон попросил у хозяина железное ведро, выгреб в него из печки жар и посоветовал Самсону это жар в свою печку высыпать!
— Не пропадать же! — сказал.
Пока Самсон чугунным совочком перебрасывал жар в свою печку, разделись красноармейцы догола и всю одежду внутрь печи сунули. Федор кружку воды из кухни принес и тоже внутрь влил.
— Снимайте свое, влезет! — обратился к Самсону Антон.
— Нет, спасибо! У меня нет! — ответил парень и почувствовал себя при этих сказанных словах неловко. Показалось ему, что одарили его красноармейцы недобрым взглядом.
— Ну тогда подите сюда, и керосин возьмите.
Следующие полчаса остались у Самсона в памяти на всю жизнь, но никогда он о них вслух не вспоминал.
— Берите вон тряпку, — кивнул Антон Самсону на кружево, которое верх тумбы с зеркалом покрывало, — мочите керосином и будете нас протирать!
Бельгийское кружево никак на это дело не годилось, и достал Самсон мамин фартук, который она только изредка надевала, когда хотела показать гостям, что сама торт испекла. В этом фартуке она только торт к столу выносила. И вот взял Самсон этот фартук, покапал на него из бутыли керосином.
— Нет, — остановил его Федор, подойдя и пугая Самсона ломаной нестройностью своей голой фигуры, а еще какими-то пятнами на волосистой коже груди, то ли грязью, то ли болезнью. — Надо, чтоб с тряпки лилось!
