— Нет их всех, один он остался.
— Погром? Он что, из евреев?
— Нет, из православных, но неверующий! Это я сразу понял.
— А это что за монпансье?
— Не надо, Костя! Не привыкай в чужих вещах рыться!
— Хе-хе! — засмеялся Пасечный. — А чем мы с тобой занимаемся?
— Мы, если уж говорить напрямую, роемся в преступлениях! А не в вещах!
Ящик стола был с силой задвинут.
Гороховую похлебку повариха недосолила, что подчеркивало, что советские столовые снабжались не очень-то и хорошо. Соль, конечно, давно стала дефицитом, ею, наверное, можно было и извозчикам вместо денег платить!
В голове стихло, видимо, Найден и Пасечный отошли от стола.
Сладкий молочный кисель лег на недосоленный похлебкой язык нежно, как теплое одеяло на младенца.
Снова услышал Самсон громкое чавканье соседа, но не ощутил раздражения. Тот уже доедал кашу, а кисель свой, видимо, допил еще до того, как Самсон к нему за стол присоседился.
За окнами столовой светило солнце, которого еще полчаса назад не было. Быстро закончив с обедом, поспешил Самсон под его лучи. До склада воинской одежды можно было проехаться на трамвае. Но прогулка до трамвая забрала минут пятнадцать.
Промелькнул в трамвайных окнах Крещатик, началась бесконечная Александровская улица, спускавшаяся на Подол. На Александровской площади пересел Самсон на девятнадцатый, и уже понеслась назад по обе его стороны Кирилловская, а с ней и пивоваренный завод, и Иорданская церковь. Вскоре началась Куреневка, грязная, одноэтажная, совсем не похожая на Киев. Правда, гужевого транспорта тут было побольше, то и дело по дороге стучали деревянными колесами подводы, а еще удивился Самсон, заметив, как разбрызгивают колеса подвод воду из луж. Значило это, что то ли тут теплее было, чем в верхнем городе, то ли солнце уже основательнее припекать стало.
Вагон трамвая останавливался резко и держащийся рукой за свисавшую кожаную петлю Самсон во время остановки качался, как язык колокола.
Пассажиров оставалось все меньше, отчего возникала мысль о том, что вот-вот доедет трамвай до своего кольца. Уже и присел Самсон на освободившееся деревянное сиденье. Спросил у трамвайного водителя о складе. «После следующей, за дачами!» — ответил тот.
Склад располагался в кирпичном здании, похожем на фабрику. Перед воротами было пять подвод, груженных мешками. Рядом стояли отдельными группами славянские и китайские красноармейцы. Пустая подвода выехала из ворот и тут же груженая потянулась неспешно к широким дверям здания.
Самсон проследил за нею. Подвода остановилась метрах в двух от входа, к ней вышли трое солдат в военных суконных рубахах, подпоясанных ремнями. Забросили на плечи по мешку и бодро понесли внутрь.
— Ты куда? — остановил Самсона, попытавшегося там же войти на склад, извозчик. — Это торговые ворота, тебе вон туда!
Он показал налево. Самсон прошел до угла, обошел здание склада и увидел обычную учрежденческую дверь. Показал бумажное направление дежурному красноармейцу, тот подозвал еще одного, конопатого и совсем юнца, и уже тот провел визитера на склад, передал его чиновничьего вида мужчине в сером костюме, из нагрудного кармана пиджака которого торчало три заточенных карандаша.
Мужчина изучил бумажку, затем осмотрел Самсона внимательно. Кивнул и дал вторым кивком указание следовать за ним.
Огромное пространство складского зала было разделено на две части. Одна — завалена мешками и тюками, вторая больше напоминала предбанник городских бань: деревянные лавки в несколько рядов и через них перекинутые кальсоны, рубахи, шинели. Именно к лавкам подвел мужчина Самсона, взял одну рубаху, встряхнул и расправил, приложил к торсу Самсона, довольно кивнул. Отобрал на глазок еще одну.
— Держите! — сказал.
Потом так же приложил к ногам взятые с лавки кальсоны и теплую нижнюю рубаху. В носу у Самсона заиграл кислый запах медицинского мыла.
— Вам, наверное, куртку, а не шинель! — сказал вдруг, прищурившись, человек в костюме.
И, не дожидаясь ответа, переступил через две лавки и с третьей снял кожаную куртку с резаной дыркой на рукаве.
— Она хорошая, — кивнул на куртку мужчина. — Зашить цыганской иглой — три минуты дела! Теперь сапоги!
И он повел Самсона на другую сторону. Возле тюков и мешков пахло прелостью и гнилью. Самсон поморщился.
— Это все на дезинфекцию и перемой пойдет! — объяснил мужчина в костюме, кивнув на тюки. — Сапоги вы можете и сами па́ром пропарить или прокеросинить! Их всегда не хватает!
В правом углу зала китайский красноармеец вытряхивал из мешков сапоги и пытался расставить их попарно.
Мужик нагнулся, подтянул одну пару поближе, поднял, осмотрел, потом глянул на приличные ботинки Самсона.
— Вы бы их поберегли! — сказал он задумчиво. — Таких вы уже не купите! А ну наденьте!
Самсон опустил на пол полученную одежду, опустился на корточки. Правый сапог натягивался с трудом, но когда натянулся, ощутил Самсон в ноге уверенность. Натянул и левый. Потоптался.
— Не жмет? — спросил мужик.
— Нет.
— Не снимайте, — сказал он. — Я вам мешок дам, все сложите!
Когда Самсон ехал на трамвае обратно, то ловил на мешке и на своих сапогах напряженные взгляды пассажиров, иногда, казалось, даже враждебные. Хотелось ему как можно скорее доехать до Александровской площади и там уже пересесть на «двойку», в которой, как казалось Самсону, даже в это сложное время пассажиры отличались и большей опрятностью, и приветливостью, не то что на линиях, идущих к окраинам.
Глава 14
Только зайдя в квартиру, понял Самсон, что из всего полученного обмундирования померял на складе только сапоги. И подошли они ему с первого раза. Тут же вспомнился чиновничьего вида мужчина в сером костюме с острыми карандашами, торчащими из нагрудного карманчика. Вспомнилось, как тот измерил его взглядом так, словно его взгляд и был оптическим глазом точнейшего немецкого нивелира. Видимо, уверенность этого человека в своем правильном определении размеров одежды передалась в тот момент Самсону, из-за чего и мысли не возникло на месте примерить полученное.
Но теперь, опустив мешок с обмундированием на обеденный стол в гостиной и желая воспользоваться тем, что он один — ведь винтовок в коридоре не было, а в самой квартире царствовала тишина, — решил Самсон посмотреться в зеркало уже одетым в полученное обмундирование. Натянул темно-синие штаны, хоть и нуждавшиеся в приглаживании утюгом, но все равно имевшие приличный, не обтрепанный вид. Поверх суконной зеленой рубахи натянул кожаную куртку. Линейный порез на рукаве сразу выпятился, и, глядя в зеркало, представил себе Самсон, откуда он взялся, ведь проходил он прямо по задней части локтя. А значит, прежний обладатель куртки защищался от кого-то поднятым локтем, но что может локоть против сабли?
