— Хорошо пишете, — повторил Найден, когда Васыль вышел. — Давно так легко не читал! И мысли умеете излагать точно и детально!
— Спасибо, — ответил Самсон на похвальбу, ожидая от говорившего скорейшего перехода к сути вопроса.
Суть вопроса тоже прозвучала, но визитера не порадовала.
— Вынужден наложить на вашу реляцию отказ, — после паузы проговорил Найден грустно. — Ответственного сотрудника, который реквизировал стол, накажем за два проступка по должности: за реквизицию не подлежащего реквизиции и за невыдачу документа о реквизируемом столе. Но стол, — Найден бросил на упомянутый предмет разговора задумчивый взгляд, — стол нам очень нужен. Дел все больше, а работать не на чем, да и почти некому…
Он повернулся теперь лицом к Самсону и посмотрел на него выжидательно.
Самсон сник. Понял он, что зря вечером накануне так старался выводить карандашом по бумаге убедительные мысли.
— Я вижу, он вам дорог, — участливо добавил Найден.
— Это стол отца, в ящике его… наш семейный паспорт…
— Ну, эти документы скоро не будут иметь смысла, выдадим новые, — Найден отпил горячего чаю и, видимо, обжег губу о край кружки, скривился.
— А вы к деникинцам как относились? — спросил, отвлекшись от ожога.
— Никак, плохо.
— А к гетьману?
— Как все, — осторожно ответил Самсон. — Так же, как и к его немцам!
— Ага, — закивал Найден. — А директории сочувствовали?
— Почему? — удивился парень вопросу.
— А нашей, рабочей власти?
Самсон посмотрел вдруг на собеседника с реальной жалостью во вгляде.
— Вам сочувствую, — сказал он, имея в виду именно этого уставшего, давно не высыпавшегося собеседника с почти утраченными из-за образа жизни чертами лица.
Найден помолчал, потом подошел к столу, взял написанную накануне реляцию, снова опустился в кресло.
— Я могу вам помочь, только если вы захотите помочь нам, — сказал он.
— Это как же?
— Мы должны остановить уличный бандитизм и беспорядок. Нам нужны решительные, — при этом Найден бросил взгляд на истрепанную бинтовую повязку Самсона, — решительные и грамотные люди… Если вы согласитесь, этот стол будет вашим рабочим столом! И весь кабинет будет вашим! Мы тут еще кушетку поставим, чтобы можно было отдохнуть, не покидая помещения!
— Это как? Кем я тут буду? — Самсон огляделся по сторонам, примеряясь к кабинету.
— Ну по должности — это мы решим, а по службе будете бороться с грабежами, будете на страже порядка! Всем, чем сможем, мы вас обеспечим. Талоны в советскую столовую я вам смогу хоть завтра выдать, если согласитесь!
Самсон чуть помедлил с ответом. В его памяти снова сверкнула сабля, которой убили отца, и вторая сабля, отсекшая его ухо, ухо, лежащее теперь тут, в этом кабинете, в верхнем левом ящике отцовского стола. Выходило так, что сам стол переехал из квартиры в милицейское учреждение, чтобы отомстить за смерть хозяина, чтобы принять участие в борьбе за порядок, которого теперь не было нигде, даже в самой его, Самсона, квартире, где лежали украденные и награбленные Антоном и Федором вещи.
— А оружие дадите? — Он посмотрел на собеседника пристально, почти требовательно.
— Конечно!
— Я согласен, — сказал Самсон, и тут же его губы пересохли. Захотелось чаю, уже чуть подостывшего, а значит, не такого обжигающего.
— Правильно, — кивнул Найден. — Сейчас я принесу бумагу, и мы все оформим по правилам.
— И можно будет из ящиков вещи забрать?
— Это же ваш стол, можете забрать, можете хранить. Только опечатывание должен товарищ Пасечный снять. Он опечатывал, он и распечатать должен.
Глава 12
— Наденька про вас рассказывала, — улыбнулся при рукопожатии Трофим Сигизмундович, невысокий, чуть сутулый мужчина лет пятидесяти, с животиком, арестованным жилеткой, надетой поверх белой рубашки, и с накинутым на плечи пледом. — У нас с дочечкой очень доверительные отношения! Проходите! Милочка, поставь чаю! — Это он уже крикнул жене, которая тут же выбежала из комнаты, чтобы выполнить поручение.
Отец Надежды усадил Самсона на мягкий стул, сам присел на кушетку рядом.
— Она вот-вот появится, наша Наденька. К тетушке побежала, тетушка тут рядом живет!
Чувствуя при отсутствии Надежды осторожную дистанцию с ее впервые встреченными родителями, Самсон медлил с разговором. Однако понимал, что молчать невежливо.
— Холодновато у вас, — он осмотрелся по сторонам в поисках печки. Увидел ее в противоположном углу, выстроенную столбиком и покрытую изумрудного цвета кафелинами.
— Неужели у вас теплее? — удивился Трофим Сигизмундович и забросил на ноги боковые края накинутого пледа. — Мы-то почти привыкли! Но весны ждем с нетерпением!
— Не теплее, — Самсон поежился, потер ладони одну о другую, словно желая их нагреть, глянул на дверь, в которую вышла посланная поставить чай хозяйка, — но весна вот-вот будет! Недаром в городе уже и мусор убирают.
Отец Надежды закивал.
— У вас дача есть? — спросил.
— Дача? — удивился вопросу Самсон. — Была, под Васильковом… Даже не знаю, что там теперь!
— Давно не ездили?
У Самсона сжалось сердце. С ужасом он подумал, что о летнем семейном гнезде, каковым являлась на протяжении сладких годов его детства их дача, он уже года два не вспоминал! Да и от отца о ней не слышал после того, как вдвоем они остались. Припомнилась тут долгая дорога туда конным экипажем, папины списки необходимых на летнее переселение вещей, галочки напротив каждого упакованного предмета. Господи, неужели вроде бы такое недалекое прошлое может казаться таким далеким, словно вычитанным из книг, а не своим собственным?
— Давно, — Самсон кивнул.
— Что-то вы погрустнели, молодой человек, — Трофим Сигизмундович участливо заглянул в лицо гостя. — Или разграбили ее, вашу дачу?
— Даже не знаю, что там, — признался Самсон и услышал в собственном голосе словно слезы о прошлом.
— Ничего, как все успокоится, поедете, посмотрите! Океан вот может месяцами штормить, а потом все равно наступает штиль, мертвую рыбу на берег выбрасывает, природа очищается и отдыхает.
Самсон ухмыльнулся. Мама Надежды внесла чайник, стала накрывать на стол. В коридоре застучали о деревянный пол каблучки, и в комнату заглянула Надежда в каракулевом полушубке и с теплым платком на голове.
— Гости? — изумилась она, блеснув глазками на Самсона. — Если б я знала, я бы раньше прибежала!
