— Уже думала не будет случая надеть, — с трепетом в голосе произнесла знахарка. — К ней еще кринолин когда-то шел. Мужу покойному уж больно не нравился этот жесткий подъюбник. И как-то раз в порыве… В общем сжег он его.
Женщина махнула рукой и отвернулась, скрывая смущение. Заторопилась нарочито суетливо с выбором верхней части туалета.
Представшая передо мной пожилая дама была похожа на… самоварную бабу-грелку! Я таращилась на это видение в объемных одеждах и не находила слов. Больше всего меня поразила пелерина из мягкой шерстяной ткани с отделкой из черного кружева и глубоким капюшоном. Венчала ансамбль модницы плоская соломенная шляпка с атласными лентами, завязанными под подбородком в пышный бант.
— А не запаритесь? — ляпнула, что первое пришло на ум.
— Так для кого стараюсь? Будем тебя в этом наряде прятать от ветра.
— О!.. — только и способна была выдать на блестящую идею гениальной старушенции.
— Тельма! — с улицы наконец раздался зычный голос Дорана, и ведьма, прихватив плетёную кошёлку, поспешила на выход. Постоялица за ней.
И стояла я у транспортного средства, пока Тельма карабкалась внутрь, и во все глаза рассматривала раритетную для моего мира конструкцию на четырех колесах. Фаэтон? Нет, коляска четырехместная, запряженная парой лошадей, с откидным верхом! Коричневая кожа мягких сидений. Изогнутые дуги-крылья, они же — удобная подножка. Впереди, на высоких козлах, сам хозяин постоялого двора в клетчатом пиджаке, начищенных до блеска сапогах и шляпе с короткими загнутыми полями. Бодр, свеж и… надушен. Да так, что метра за три уже чувствовался аромат тяжелого парфюма.
— Поспеши, Тельма, — поторопил мужчина с кряхтением усаживающуюся на заднем диванчике бабульку, — нам еще в Ливику заскочить надо успеть.
Ведьма на секунду замерла, а потом все так же неспешно расправила на всю ширину «салона» свою необъятную юбку. Да так, что я, устроившись рядом с ней, была полностью погребена под её одеждой. Ноги прикрывал длинный подол из мягкой, но тяжелой ткани, а верхнюю часть согревало «крыло» пелерины. Прижавшись теснее к женщине, блаженно вздохнула.
— Зачем тебе в Ливику? — соизволила поинтересоваться пожилая дама и махнула величественно рукой. — Можешь трогать.
Доран через плечо покосился на неё и хмыкнул, увидев вальяжно устроившуюся знахарку, занявшую добрую часть всего нутра повозки.
— Да за покойником до сих пор никто не пожаловал! — с досадой воскликнул он. — Валяется в погребе, скоро вонять начнет! Меня Одила уже поедом ест, не позволяет его на ледник переложить … рыба, свиные туши, сама понимаешь.
Отчаяние трактирщика вылилось в резкий взмах вожжами. Дернул, стеганул ими по спинам лошадок, и те, обиженно вскинувшись, рванули с места. Нас с ведьмой придавило к спинке сиденья. Из-под копыт животных полетели комья еще влажной земли. Заскрипели рессоры. Обдало конским потом вперемешку с дорановским одеколоном.
— Закопал бы душегуба втихаря где-нибудь под кусточком, и все дела, — посоветовала ворчливо старуха и, почувствовав, как я вся сжалась от неприятных воспоминаний, успокаивающе похлопала меня по коленке.
— Да и закопал бы, если б не господин Фроуд — глава ремесленной артели. — Хозяин «колесницы» озадачено почесал бороду. — Принесла его тогда нелегкая! Записку в тот же день послал в Ливику… и тишина. Ни ответа, ни стражи. Да я ненадолго, заскочу в сыскную канцелярию, отдам секретарю челобитную, и пусть там решают, что им делать с самоубивцем. Ты сама-то надолго собралась в Злавику? — Оглянулся с вопросом.
— С тобой обратно.
— Кабыть не пришлось заночевать в городке, — озадаченно потер подбородок. — Что ж, доедем — обговорим вопрос. — Он кивнул и более до самого первого пункта назначения не проронил ни слова.
А у меня появилась возможность высунуть нос из складок бабулькиного парадно-выходного туалета и оглядеться. Смешанный лес по обе стороны дороги шумел, пел звонкими птичьими голосами, радовал глаз разнообразием трав. То тут, то там вспыхивали огоньками так похожие на наши купальницы маленькие бутончики ярко-оранжевых цветов. Вдруг впереди показались поля, разрезанные кривой линией грунтового тракта. Коляска выехала из тени леса и покатилась по морю хлебов, выступающему из берегов, простирающемуся по земле бескрайним зеленым покровом.
Повернула голову вправо и не удержала восторженный вздох: далеко, на границе этого моря, будто утопая в колосьях, недвижимо застыли сказочными великанами две огромные ветряные мельницы, раскинувшие свои решетчатые лопасти, как крылья. Будто сошедшие с картины Васильева «Рожь».
Дыхание перехватило от этой красоты. Небо прояснилось, утих ветер. Солнце радостно улыбнулось путешественникам, приласкав их своими теплыми лучами. Заколыхался воздух от испарений, поплыл над нивой. Запели жаворонки, перекликаясь, соревнуясь друг с другом в мелодичности, зависая высоко над землёй. Воздух стал вязким, душным. Я с беспокойством коснулась руки ведьмы.
— Жарко? — шепнула на ухо ей.
Та только благодарно улыбнулась на заботу, мотнув головой: «Нет».
Городок Ливика встретил нас на подъезде отарой овец. Сквозь плотную массу животных коляска пробивалась медленно. Потревоженные барашки блеяли недовольно, сбивались с размеренного шага, суетливо натыкаясь друг на друга. Два пастушка, покрикивая, сноровисто сгоняли с дороги своих подопечных, что так и норовили попасть под копыта лошадей.
Домишки в поселении были все больше двухэтажные с красными черепичными крышами. Ближе к центру вырастали еще на один уровень. Некоторые имели пристройку-флигель и небольшой садик за оградой. Но по большей степени входная дверь выходила прямо на узкий тротуар, мощенный тесаным камнем.
Остановился Доран у одного такого, рядом с высоким белым строением, остроконечную крышу которого венчал сверкающий на солнце шпиль.
— Главное, чтобы на месте был, — мужчина, ворча себе под нос, спрыгнул с козел и скрылся за массивной дверью местного «отделения полиции».
— А это что за красивое белое здание? — поинтересовалась у соседки в ожидании нашего кучера.
— Городская управа. Она же дом главы городского управления, господина Бушара. Премерзкий тип, — дав характеристику мужчине, знахарка скривилась, — нет желания видеться с ним лишний раз.
— Уважаемая госпожа Тельма, если не ошибаюсь? — будто в наказание за нелестный отзыв неожиданно рядом с коляской прозвучал грубый басовитый голос.
— Чтоб ты провалился, — «чертыхнулась» на грани слышимости, отвернув голову в мою сторону. — Помяни демона… — и уже в сторону незнакомца. — Господин Бушар! — искреннее удивление и дружелюбие расплылось на лице бабульки. — Доброго дня.
— Жива еще, ведьма? Что ты здесь забыла? — местный царёк, не соизволив ответить на приветствие, продолжил допрос, неприятно сверля глазами старуху в шляпке.
— Так проездом, уважаемый, проездом. Трактирщика жду вот… Как Кора? Как детишки? — сладкой патокой лились слова из уст женщины.
