Сомерсет Моэм
«Хлип-чав, хлип-чав, хлип-чав…»
Ночная вылазка до колодца грозилась оставить меня босой навсегда. Натянув холщевые мешки на ноги, надеялась хоть немного сохранить мокасины от гибели. А сверху все льет и льет нескончаемым потоком. Очередная помывка в бане двум женщинам грозила накрыться медным тазом из-за так некстати закончившихся запасов воды. Тельма с утра планировала впрячься в возок с двумя деревянными бадьями, но уступила настойчивому предложению постоялицы о помощи и, благословив на их наречии, выпустила ее за порог на водяной промысел.
Тяжелые капли, падая сверху, нещадно лупили по макушке, прикрытой капюшоном. Ладони холодил металл ручки небольшой деревянной тачки. Ноги разъезжались по скользкой жиже на дороге. Облепленные мокрой землей «бахилы» только усложняли передвижение. Но замшевую обувь было жалко отдавать на растерзание чавкающей грязи. Это уже третья ходка! Бездонные какие-то бочки у ведьмы. Пять домов слева и четыре справа. Плетень сменялся частоколом. Двор маленький — широким. Заросший — стриженой лужайкой. Больше рассмотреть из-за пелены дождя и темени было невозможно. И вспомнились разом все известные слоганы и поговорки из моего родного мира, как нельзя кстати подходящие ситуации. «Танки грязи не боятся!» и «Русские не сдаются!» — это в одну сторону, налегке. «Врагу не сдается…» и «Любишь кататься…» — в другую. Вот с ними я и пёрла по деревне, таща за собой воз с водой, аки мул на морковку, а я на свет лампы в руках знахарки, ожидающей меня на пороге дома. Признаться честно — помогало плохо. Энтузиазм умер на четвертом ведре, вытянутом за веревку из глубокого колодца.
— Хватит, голуба, на сегодня, — сжалилась старушка, закрывая за мной калитку.
— А сколько надо ещё… до верха?.. — спросила, переведя дыхание.
— Бадеек десять, — «обрадовала» хозяйка, переливая жидкость из этих самых бадеек в объемистую тару под навесом у баньки.
Коса растрепалась, и мокрые пряди, выбившись из-под капюшона, прилипли к щекам, раздражая. Несколько раз сжала и разжала кулачки, разминая скрюченные пальцы.
— Черт, мозоли натерла. — Нащупала волдыри на ладонях. — Перчатки бы.
— Чего нет, того нет, — хмыкнула ведьма, накрыла деревянной крышкой бочку и мягко подтолкнула меня в спину по направлению к крыльцу.
— Надо было у милорда прихватизировать за компанию с плащём, — проворчала, сетуя на свою недальновидность.
— Мазь дам — усохнут за день твои мозоли.
— Я на чердаке видела мешки сложенные, на парусину похожи. Можно попробовать из одного рабочие рукавицы сшить.
— А мы, простые люди, как-то вот всю жизнь голыми руками обходились, — получила я этакий упрек на заботу о нежной коже, не видавшей грубой работы.
— Но если есть возможность немного поберечь себя, почему бы не воспользоваться ею? На огороде с бурьяном бороться или… Да в тот же лес, дикоросы рвать. Крапиву там всякую…
— Тоже верно, но есть травы, собираешь их, режешь в кровь пальцы. А они, травы эти, любят, когда руки к ним касаются ничем не прикрытые. Ножом, серпом если — до дома не донесешь. Почернеют листья, умрут.
— Ну, это тоже можно объяснить, как реакция сока на железо… Тш-ш, слышали? — Сквозь шум дождя донесся с улицы неясный звук.
— Что? — Тельма обернулась от печи и тоже прислушалась.
— Будто под дверью кто пищит… Вот опять!
Знахарка, махнув мне полотенцем с плеча «Спрячься», пошла смотреть. Я же, успев переодеться в сухое платье-рубаху, юркнула в клетушку за занавеской. Входная дверь открылась и тут же закрылась. Удивленно высунула нос из своего укрытия.
— Никак к тебе гость! — раздался веселый голос хозяйки из сеней.
«Кто?»
Заморгала глазами и охнула пораженно, когда в комнату, мокрый насквозь, с опущенными ушами и несчастными глазами вошел старый знакомый!
— Мурзик! Как же ты меня нашел?
— Он у меня часто бывает. Но в этот раз уж точно к тебе бежал. Вишь, даже ливня не испугался. Любовь, она такая… — отозвалась ведьма, подавая мне тряпицу.
Завернула в неё усатого и, промокая влажную шерстку тканью, присела ближе к печке сушить поклонника. Женщина же с доброй усмешкой принялась накрывать поздний ужин.
— Останешься с нами? — спросила взъерошенного после массажа котейку, спуская с рук. — Мне целый чердак от щедрот отломился. Ух, заживем!
Накануне день выдался хлопотным. Я благоустраивала свое новое место для сна. Раскладывала и утаптывала сено, что толстым слоем устилало пол «мансарды». Собирала паутину из углов и никак не могла понять: вот не хватает чего-то!
— А где пыль? — потрясенно спросила у знахарки, чуть ли не наполовину свесившись из лючка в комнату.
— Я ль не ведьма! — был мне лаконичный ответ.
— Здорово! Хочу быть колдуньей! — На мой веселый возглас только отмахнулись, за суровостью скрывая довольную улыбку.
Затем, устроив мне короткую экскурсию по деревне, хозяйка домика с зеленой крышей поспешила к своим травам, зельям, снадобьям. А я… Я наконец познакомилась с козой, которая на этой самой крыше щипала травку! Сначала не поверила своим глазам. Но нет — живая, белая и с рогами. Ходит аккуратно по дерновой поверхности и подстригает зеленый «газон». Не могла не удовлетворить свое любопытство и обошла дом, чтобы воочию увидеть, как животное попало на столь нестандартное пастбище. Не по лестнице же! Земляной погреб — поленница — сарай — дом. Вот и весь секрет! Старушка только посмеивалась над моими восторженными причитаниями.
К ночи — так некстати — обрушилась непогода, грозя отменить поездку в Злавику. Под дождь мне никак попадать нельзя! Видя мое нервозное состояние, Тельма поспешила успокоить: «Доран носа из своего трактира не высунет, пока дороги не подсохнут».
Поглаживала Мурзика, лежа на тюфяке, и слушала песню ненастья за стенами уютного жилища старой знахарки. Запах сухого сена окутывал пространство темного чердака с небольшим арочным оконцем и придавал обстановке умиротворенное романтическое настроение. Мысли текли вяло, лениво. Вспоминала свой город, маленькую квартирку в трехэтажном доме на два подъезда. Палисадник под окном тетки Верки с первого этажа с цветущими розовыми флоксами. Её потешную крохотную чихуахуа Моню. Лысого соседа, ремонтирующего у открытых ворот гаража свой вечно ломающийся драндулет, и… старика в шляпе трилби.
Кто же он такой? Знал ли он, какой силой обладал его подарок? Росла, росла во мне уверенность, что знал. Что не случайной девчонке он вложил в руку оберег. Только вот для чего? Спасти её или вернуть обратно домой магический таурон? Туда, где его создали. В мир, где существует магия и… драконы плюются огненной лавой, сидя во чреве гор. А может быть, чтобы вернулся он к семье, которой принадлежал много лет, а потом исчез. И попал к деду. Или… пропал вместе с дедом! Так же, как и я, перенёсся в другую вселенную, планету, реальность, прихватив с собой владельца.
