— Вы никак к ведьме? Возьмите лампу, сегодня один Кин на небе.
— Что-то хотели ей передать? — Пришлось у самого порога резко свернуть налево и взять с деревянной полки, прибитой к стене, чуть тлевшую «летучую мышь».
— Моя жена поясницу потянула, а знахарка мазь делает хорошую на змеином яде. Я буду вам признателен, если она передаст её через вас.
— Ок!
— Что?
«Черт!»
Массивная дверь с лязгом захлопнулась за спиной. Прибавила огня в масляном светильнике, но сделала только хуже. Чтобы видеть дорогу под ногами, нужно было высоко поднять руку с «мышью» — неудачная идея. Спутник Планиды вполне достаточно освещал путь, чтобы не заплутать.
От поворота шагнула с колотящимся сердцем в тоннель из густых зарослей местной флоры и, пожалев об оставленной на крыльце лампе, погрузилась в гробовую тишину и прохладу. Вдохнула запах прелой листвы и коры. Мгла неприятно окутала своими крыльями одинокую путницу. Вдруг то тут, то там, меж стволов деревьев, замелькали зелёные огоньки светлячков. Глаза постепенно привыкли к кромешной тьме. Предупредительно махая герцогской тростью в сторону особенно подозрительных и страшных теней, крепче сжала пальцами плащ на груди. Скинула с головы капюшон: ткань все-таки глушит звуки, а боязливой сестре милосердия важно было, чтобы органам слуха и зрения ничего не мешало. Представила, как я выгляжу со стороны. Меня бы сейчас на лошадь — и вот вам воплощенный дьявол с прерий от Майн Рида! Нервно хихикнула и ускорила шаг.
Лес наконец закончился, и на фоне черничного неба показались первые черные треугольники крыш с трубами. И как я буду искать среди них зеленую? Помянула «добрым» словом капризного пациента палаты номер пять, который задержал меня до десятых звезд.
Крайний домик у дороги. Таких оказалось два по обе стороны. Рискнула подойти к первому и негромко кликнуть через забор хозяйку. Из темноты двора раздалось приглушенное рычание, а потом что-то огромное и лохматое с ревом кинулось на высокий и густой плетень, едва не завалив его под своим весом. Вскрикнула, шарахнулась в ужасе от чужой ограды и чуть не запустила в злобного четвероногого сторожа трость.
— Девонька, ты ли? — Оклик знакомым голосом принес невиданное облегчение. Спотыкаясь и путаясь в полах плаща, бросилась к своей спасительнице, вышедшей из второго дома. Запричитала:
— Тельма, миленькая! Господи, что ж у вас темень-то такая! Меня чуть не сожрали! Такие зубы только у медведей бывают!..
— Я уж думала, ты не придешь, — подхватила она меня, зацепившуюся носком туфли за какую-то корягу.
— Наша милость сегодня был в ударе: то ему одно, то другое, то до туалета раз пять проводи и обратно — ножки размять. Побил все рекорды по аристократичному самодурству. А потом резиновую отбивную жевал целый час, будто нарочно время тянул…
И жаловалась, жаловалась, жаловалась — отводила душу, снимала напряжение. Не заметила, как пересекли двор и зашли в дом. Как с меня сняли грязную и влажную накидку, перчатки и посадили за стол.
— Сейчас провожу тебя в баньку, там и постираешься.
— Как вы сказали? — Не поверила своим ушам.
— В домик жарко натопленный…
— Я знаю, что такое баня, Тельма! — И счастью моему не было конца!
— А мы сейчас ещё травок добавим…
Коварный замысел упарить меня до состояния полной отрешенности от суетного мира старуха воплотила с нездоровым энтузиазмом. Помещение наполнилось тягучим жаром с запахом смородины, ромашки и эвкалипта. Натерев меня всю какой-то коричневой кашицей, знахарка обернула тело тонкой холстиной и велела не вставать с полки, пока семь потов не сойдет.
— Изнеженная ты, девка, тонкая, что тростиночка. У нас такие только дочки аристократов бывают.
Облепленные чудодейственной массой, формы мои приняли визуальные очертания. Волосы, обмазанные зеленой желеобразной бякой, тяжелой каплей свисали с края лежака до самого пола.
— И не «бяка» это вовсе, а мыло. Сама варила с добавлением травок.
— А выглядит, как из слизней, — еле ворочая языком, пошутила я.
— И с ними, а куда ж без них, — мстительно парировала старая Тельма, добравшись до моих ног.
По икре провели чем-то шершавым и сухим, будто песком.
— Кожу с меня снять хотите? — От неожиданности дернула конечностью. — Так и знала, что заманили к себе наивную деву, чтобы собрать ингредиенты для своих колдовских зелий.
— Лежи спокойно, языкастая! Лишнее все удалю с тебя. До самой старости не будешь волноваться.
— А когда состарюсь, снова вырастет?
— А старухой станешь — тогда лишнее греть будет в холодную пору!
Я не выдержала — расхохоталась. Чудо, а не бабка!
Трижды окатив себя водой прохладной, родниковой, блаженно вздохнула. Чувство, будто на свет заново родилась!
— Ты глянь, чудо какое! — ахнула знахарка в восхищении. — Точно из хрусталя тончайшего сделана! Прикоснуться страшно — вдруг рассыплешься.
Жидкость стекала с мокрого полупрозрачного тела, переливаясь бриллиантовыми каплями, ловя на себе блики подрагивающего пламени от трёх толстых свечей. Красиво!
— Попадешь под дождь при свидетелях — и не найти тебе потом покоя от преследователей, милая, — вздохнула хозяйка дома, разрушив очарование момента. — Опасная у тебя сущность — для людей, нечистых на руку, ты как лакомый кусочек.
Ужасно!
— У меня очень скоро другая проблема назреет, бабушка.
— Думала я уже над этой твоей проблемой, голуба, — нахмурилась ведьма, подавая мне длинную белую рубаху. — У меня останешься?
Ох, не надеялась даже, что услышу такое!
— Останусь, — ответила тихо, боясь спугнуть удачу слишком откровенной радостью. — Спасибо вам! — Расплакалась, скорее от облегчения.
Громкий стук в дверь разрушил сон и заставил подскочить с лежанки в крохотной комнатушке, куда меня устроила на ночь знахарка с метёлками-вязанками душистых трав, развешанных под потолком и на стенах. Долбились настойчиво, истерично. Сердце почему-то трепыхнулось тревожно от нехорошего предчувствия. Выглянула из-за занавески в нерешительности и схватилась за полы рубахи, готовая при первой же опасности скинуть её с себя. Ворча недовольно, из маленькой спаленки вышла старушка и, кинув мне по пути: «Сиди тихо, не высовывайся!», прошлепала к дверям. Звякнул засов.
— Тельма, помоги! — прорыдала какая-то женщина.
— Что случилось, Метка?
— Улья… Улья утром пришла чуть живая! — Рыдания перешли в завывания.
— Да погоди ты убиваться! Объясни толком! — Ведьма завела в дом кухарку из трактира, усадила на лавку и подала ей воды. Та, всхлипывая и давясь, опустошила кружку в три глотка. Вытерла передником раскрасневшееся лицо и срывающимся голосом поведала:
