— Поймите, мне очень дорог этот человек. Настолько дорог, что я готова на все, только чтобы он выздоровел. Я просыпаюсь и засыпаю с мыслью о нем. Я полюбила с первого взгляда, всем сердцем и душой, так, что самой страшно. А еще страшнее будет его потерять. Мне не нужна жизнь на этой земле, в этом мире без него. Но… если это не в ваших силах, верните меня домой… На два года назад… Ай!
Обереги внезапно обожгли кожу ладоней. Один невыносимым холодом, другой жаром. Ощущения были настолько сильными, что я, зашипев, резко одернула руки. Кругляши, сброшенные с ладони, скатились по складкам покрывала и замерли, блеснув короткой вспышкой света, веселыми искорками.
— Это да или нет? Я не понимаю, — застонала натужно в отчаянии. — Пожалуйста, помогите. Не будьте так жестоки!
И такая эмоциональная усталость навалилась на мои плечи. Уже ничего не хотелось — ни гадать, ни думать, ни говорить, ни плакать.
Оберег-мальчишку на шнурке разместила на груди Рихарда. Сползла под бочок к своему мужчине и накрыла ладошкой таурон, прижимая его к телу графа. «Девчонку» зажала в другой руке, сжав пальцы в крепкий кулачок. Все получится. Эта уверенность возникла внезапно, как будто время пришло. А я с какой-то пугающей отрешенностью её приняла. Боролась с отяжелевшими веками, что смыкались сами собой, и ждала чуда. Сопротивлялась накатывающей дреме — вязкой, настойчивой, ласковой.
Безуспешно.
Комната поплыла, неподвижно застыл огонек в лампе на столике в радужном ореоле. Явились неясные тени: бегущие ли по ночному небу облака закрывали луну, или сознание моё меркло и погружалось в неотвратимый сон, в котором возникла женщина. Так близко, руку протяни — и можно коснуться плеча!
Родное лицо, теплая улыбка. Она отдаляется все дальше и дальше от меня, уплывает в пространстве, растворяясь в белой мгле. Истончаются знакомые с детства черты, и вслед ей спокойно и уверенно звучит мой голос:
— Мама, я обязательно вернусь.
Глава 14
— Пришли… Разбудили… Вымыли зачем-то…
м/ф «КОАПП»
— Да что у вас здесь творится?!
— Ты что, не видишь? Творится любовь…
м/ф «Унесенные призраками»
Он внезапно открыл глаза среди ночи и удивился: вроде спал крепко, а тут раз — и сна ни в одном глазу. Ощущение полного умиротворения. Голова не затуманена дремотной мутью. Свежа, ясна, бодра. Такое бывало пару раз в его жизни, но так давно, что причину и не вспомнить. Единственно, в чем ощутил дискомфорт — это боль в спине. Словно долго лежал в одной позе без движения. Мышцы неприятно ныли, ягодицы онемели. Пошевелившись, беззвучно охнул — крестец прострелило, будто иглой прошило. Массируя затекшую поясницу, поднялся, принимая сидячее положение. Вот тут-то и обнаружил дополнительные странности в своем состоянии: он в одних пижамных штанах; во рту горечь с привкусом мяты; горло першит и требует влаги, а губы сухие и обветренные. Ко всему прочему от него исходит аромат вишни с чем-то… Он не разобрал, сколько ни принюхивался к коже на своем предплечье. Приятно, но… Откуда?
Глаза нехотя привыкали к темноте. Маленький огонек в лампе на столике абсолютно не справлялся со своей задачей по освещению пространства комнаты.
Кто заходил к нему в спальню? Зачем оставили гореть светильник? И вот убейте, совершенно не помнил, чтобы ложился в постель полуголым!
Размял шею, пытаясь воскресить в памяти события, предшествовавшие тому, как ночные духи сновидений накрыли его пологом покоя. Да, да, те самые, мягкие и пушистые, о которых ему рассказывала в детстве мать. Они смыкают детям и взрослым веки невидимыми ладошками и насылают сказочные грезы. Никаких видений-снов в этот раз он не… Как же, видел!
Видел! Очаровательную девушку! Ту, что вошла в его сердце. Ту, о ком думал постоянно, ежечасно, ежеминутно. С чьим именем на устах засыпал и пробуждался. Анна. Любимые глаза. В них необъяснимая мука. Почему? О чем она говорила ему с лицом, искаженным беспокойством и безмерным отчаянием? Плакала, молила — но он не понимал её, не разобрал ни слова. Тревога и раскаяние всколыхнулись в груди. Сколько дней он ей не писал, окунувшись в проблемы дома и сумасшествие, связанное с прибытием гостей и этим, будь он неладен, балом?!
А следом обожгло воспоминанием: таурон… пожар в библиотеке… рухнувшая балка!
Силился выковырять из головы последующие события, но тщетно. Полная амнезия. Невольно принюхался к воздуху в помещении: ничего даже отдаленно похожего на запах гари он не почувствовал. Странно. Как успело за такой короткий промежуток времени все выветриться? В поисках ответа машинально перевел взгляд на окно и дернулся от неожиданности. На самом краю кровати, спиной к нему, кто-то лежал. Этот кто-то… Хозяин апартаментов пригляделся и изумился еще больше — женщина… Благополучно почивала, заняв треть его ложа. Отвоевав у владельца постели малую часть одеяла, умудрилась натянуть его на плечи и голову. На что, видимо, хватило.
«В одежде на белых простынях!» — в нем возмущенно вякнул педант.
«Округлость бедра приятна глазу», — констатировал эстет, обласкав фигуру оценивающим взором.
И тут же здравомыслие врезало хороший подзатыльник: «Стыдись!»
Он, и впрямь устыдившись своего низменного любопытства, стушевался как юнец, протянул руку к незнакомке с целью разбудить и… И что? Отчитать за неподобающее поведение? Полюбопытствовать, какого демона она здесь делает? Узнать, в конце концов, кто это?
«Кто же решил покончить со своей репутацией?!» — захлебнулся в недоумении поборник нравов.
С опаской покосился на закрытую дверь спальни, прислушался, и мысли лихорадочно заметались, вычленяя из всех приглашенных в поместье молодых особ. А заодно и не молодых, но рьяных. Словно наяву перед глазами с томной улыбкой и алчностью во взоре встала баронесса Сент-Олер. Дама, скрывающая свой истинный возраст и имеющая неодолимое желание выйти замуж. Его передернуло от отвращения. Запоздало спохватился: что если свидетели уже стоят со свечами перед его покоями, ждут момента, чтобы войти под предлогом поисков чьей-то дочери, покинувшей среди ночи свою постель? Ах, она у вас! И надо же, вы в одних исподних! О, какой пассаж!
А в храме уже ждет жрец, дожидается. На алтаре чаши со свадебным вином с места на место в нетерпеливом волнении переставляет… Тьфу! И поди ты докажи, что спал и знать не знал, ведать не ведал о проникновении дамы в его логово.
Паршиво, гадко стало на душе от такого предположения. Поползут слухи… Несчастный схватился за голову и чуть не застонал. Не поползут — полетят, опережая самых быстрых мышей-почтальонов! А когда достигнут Бережин, нетрудно представить, как поступит Аннушка, узнав подобные новости. Больше всего на свете он не хотел причинять боль любимой, но и себя выставлять дураком не собирался.
Повременил пока будить женщину. Шум поднимет — блюстителям морали верный сигнал. Неплохо бы сначала осторожно разведать обстановку за пределами его апартаментов.
