Боже. Мы ведь договорились тогда никогда не говорить об этом, не так ли? Это был единственный вечер, когда мы разговаривали вне класса. Ну, как разговаривали? Мы пересеклись на одной вечеринке студенческого братства. Тема вечера была очень расплывчатой: «Классика».
Гас и его друг Паркер пришли в костюмах Пони-боя и Джонни и провели ночь так «мощно», что объемами их выпивки были впечатлены даже подвыпившие парни из братства. Мы с Шади пришли в образах автостопщиц Тельмы (она) и Луизы (я).
Девушка Гаса, Тесса, уехала домой на выходные. Мы с ней жили почти в соседних студенческих комнатах и часто посещали одни и те же вечеринки. Она являлась последней по значимости причиной, по которой пересекались наши с Гасом пути, но в ту ночь оказалось все по-другому.
Это было начало учебного года, самое начало осени. Мы с Шади тогда часто ходили на дискотеку в подвале, и всю ночь я наблюдала за Гасом, немного злясь, потому что его последний рассказ был таким хорошим. Он все еще казался мне до смешного привлекательным, и его критика в мой адрес все еще звучала слишком часто. Я устала от того, что он постоянно просил у меня ручки, и, кроме того, он поймал меня на том, что я смотрю на него. Я теперь чувствовала, что он тоже наблюдает за мной.
Я чувствовала это везде. В импровизированном баре в соседней комнате. Наверху за столом для пивного понга
[18]. На кухне у бочонка. А потом он стоял неподвижно в толпе желающих попрыгать под «Sandstorm»
[19] группы всего в нескольких ярдах от меня, и мы оба смотрели друг на друга. Почему-то я чувствовала особую уверенность, что он все это время видел во мне своего конкурента.
Я не помню, подошла ли я к нему первой или это он подошел ко мне. А может быть, мы встретились посередине. Все, что я запомнила, это то, что мы закончили танцевать в обнимку друг с другом. От воспоминаний о той ночи у меня до сих пор кружилась голова. Его руки лежали на моих бедрах, мои руки – на его шее, а его лицо плавало чуть ниже моих глаз. Холодный, бесчувственный ворчун? Нет, Гас Эверетт был весь в горячем дыхании и в искрящихся прикосновениях.
Соперничество это или нет, но было заметно, как сильно мы хотели друг друга в ту ночь. Мы оба были готовы принять самое плохое решение.
А потом Шади спасла положение. Она остригла свою голову в ванной ножницами, которые нашла под раковиной, и нас обоих выгнали и запретили на всю жизнь посещать вечеринки этого братства. Хотя мы и не пытались вернуться туда в последние несколько лет, я подозревала, что у братства довольно короткая память. Не дольше срока обучения, т. е. максимум четыре года. Очевидно, у меня была гораздо более длинная память.
– Яна?
Я подняла глаза и вздрогнула от того, что темный взгляд, который я только что вспоминала, теперь здесь, в машине рядом со мной. Я совершенно забыла о его крошечном белом шраме справа, словно от стрелы Купидона, и теперь удивлялась, как мне это удалось.
Я прочистила горло:
– Ты сказал Пит, что мы только вчера познакомились.
– Я только сказал ей, что мы соседи, – допустил Гас.
Он снова уставился на дорогу. Потом снова на меня. То, как он смотрел на меня, было похоже на настоящую атаку, хотя смотрел он считаные секунды. Его губы дрогнули.
– Я не был уверен, что ты меня помнишь, – вздохнул он.
Что-то в этом признании заставило мои внутренности болезненно сжаться.
– Но никто не называет меня Гасом, кроме тех, кого я знал до начала публичной жизни.
– Почему? – спросила я.
– Потому что мне не хотелось бы, чтобы каждый, кто был моим соседом, имел возможность гуглить меня и оставлять мне едкие отзывы, – сказал он. – Или просить у меня бесплатные книги.
– О, мне не нужны бесплатные книги, – заверила я его.
– Неужели? – поддразнил он. – Ты не хочешь добавить пятый уровень к своему святилищу имени меня?
– Давай ты не будешь меня отвлекать, – сказала я. – Я еще не закончила этот разговор.
– Черт. Я, честно говоря, не хотел тебя обижать, – пообещал он. – Давай снова.
– Ты меня не обидел, – неуверенно ответила я. Хотя подумала, что может быть, и обидел, но его извинения снова застали меня врасплох. Более того, я была совершенно сбита с толку и добавила: – Я просто думаю, что ты ведешь себя глупо.
В итоге мы добрались до наших домов так быстро, что я даже не заметила, как Гас припарковался у тротуара и повернулся ко мне. Во второй раз я почувствовала, как мала его машина, как близко мы сидим, и темнота, казалось, только увеличивала силу его взгляда, когда он смотрел на меня.
– Яна, зачем ты здесь?
Я засмеялась, чувствуя себя неловко:
– Я в твоей машине, потому что ты умолял меня сесть.
Он разочарованно покачал головой:
– Теперь ты другая.
Я почувствовала, как кровь прилила к моим щекам:
– Ты хочешь сказать, что я больше не сказочная принцесса?
На его лице отразилось замешательство.
– Так ты меня когда-то называл, – пояснила я. – Ты хочешь, чтобы я признала, что ты прав. Как будто меня разбудили, и все в жизни не так, как в моих книгах, верно?
Его голова наклонилась, мускулы на челюсти перекатились.
– Я не это имел в виду, – сказал он.
– Нет, это именно то, о чем ты говорил.
Он снова покачал головой.
– Ну, не совсем то, что я имел в виду. Я хотел сказать… Ты всегда была такой… – Он фыркнул. – Я даже не знаю, ты пьешь вино, тайком доставая его из своей сумки. Полагаю, для этого есть причина.
Мои губы сжались, и внутри все перевернулось. Гас Эверетт был, наверное, последним человеком, перед которым мне хотелось бы предстать в таком свете.
Я посмотрела в окно машины на свой пляжный домик, как будто это был светящийся красный знак аварийного выхода, единственное спасение от этого разговора. Я слышала, как волны разбиваются о берег позади домов, но туман висел слишком густой, чтобы можно было что-нибудь там разглядеть.
– Я не прошу тебя рассказывать мне, – сказал Гас через секунду. – Я просто… не знаю. Странно видеть тебя в таком состоянии.
Я повернулась и подобрала под себя ноги, прямо на сиденье, изучая Гаса. Я искала на его лице иронию, но оно было серьезным, а темные глаза сузились, брови нахмурились, голова слегка наклонилась. Мне даже показалось, что я нахожусь под микроскопом. Сексуальный, злобный взгляд, который подсказывал, что он читает мои мысли.
