Квартира опять погрузилась в сон, но не такой глубокий, как днем, быстро откликнувшись уютом. И пахло уже как-то привычно, обитаемо. Плюхнувшись с размаху на диван в зале, Кира включила телевизор. Выключила. Написала в «ватсапе»: «Ты скоро?» – и, не дождавшись ответа, задремала… Ей снилось, что на огромном, грубо отесанном столе стоял чугунный котел, а рядом, на блюде, – маленькие бревнышки, связанные стопками. Кира наблюдала со спины за фигурой какого-то широкоплечего мужчины, склонившегося над кипящим котлом. Он хватал бревнышки своей огромной грязной лапой, легко разламывал их в щепки и бросал в воду. В воздухе слышалось какое-то постоянное мычание. В полумраке поодаль выделялась чья-то неподвижная фигура. «Это же Жак!» Он стоял, скрестив руки на груди, во всей его позе звенело напряжение, желваки набухли. Кира всматривалась ему в глаза, почему-то ища сочувствия, но увидела одно равнодушие. Неожиданное, оно заставило ее расплакаться. Откуда же это мычание?! С противоположенной стороны, так же в полумраке, виднелась еще одна фигура – Давида, а за ним – несметная толпа людей, но их почти не было видно. В отличие от Жака, Давид метался вдоль края толпы, протягивая руки к каждому, и что-то кричал… А люди-роботы из толпы только пожимали плечами и указывали на «повара». Мычание усиливалось. Вдруг Кира очутилась среди этих бревнышек и обнаружила, что это человечки, связанные по рукам и ногам, ртов у которых не было и в помине. В красных от ужаса глазах читалось столько боли, что Кира чуть не захлебнулась от слез. «Я сейчас все им расскажу», – попыталась она закричать и встать, но у нее не получилось, так как она тоже была бревнышком. И рта у нее тоже не было. Ручища «повара» потянулась к ней и почему-то начала толкать ее из стороны в сторону…
– Кира, проснись! Тебе приснилось, что ты доярка на ферме?
Кира смотрела на Макса круглыми глазами.
– Да уж, – сказала она, придя в себя, – лучше бы дояркой была. – И, перевернувшись на другой бок, опять быстро заснула, на этот раз забывшись черным бессюжетным сном.
В какой-то момент Кира вдруг почувствовала, как Максим поднял ее, и она полетела на его руках в спальню. Потом ощутила осторожные движения рук, стаскивающих с нее джинсы. Одеяло, руки, толчок сзади, потом еще несколько, сильнее и сильнее.
– Я сплю, Макс, – лениво прошептала она.
– Спи, спи, я же тебя не бужу…
Утром они проснулись одновременно, и так же, будто по команде, повернулись друг к другу. Кира поняла, что еще даже не поздоровалась с Максимом.
– С приездом! – начал он.
– Насильник! – обняла она его.
– Ага!
Весь предыдущий день Кира провела в ожидании будущих упреков. Уезжая в Лондон, она обещала приезжать каждые две недели. После того как прошел месяц, а она так и не вырвалась, пообещала звонить каждый день по «скайпу», но тоже не выполнила. Все утро, спрятавшись за улыбками и нежностью, она затаилась и наблюдала за Максом, выискивая в нем обиду, но так и не нашла – он был так же улыбчив и игрив, как и она сама. Кирой уже начала завладевать обида из-за того, что Максим не обижен, но солнечная суббота отвлекла ее, погрузив в приятный московский день.
По бульвару они пешком дошли до Храма Христа Спасителя, потоптались на мосту, полежали на травке в парке «Музеон» и уже в сумерках оказались в «Оранжерее» в конце Остоженки, сев у маленького фонтанчика в центре. Это место было приятным, но не выдающимся. Его отличали только укрытость от шумной улицы и не по-московски много зелени вокруг. Тем не менее, именно этот ресторанчик символизировал для обоих такой накал страсти, которая в начале отношений доводила и Киру, и Максима до изнеможения. Страсть отступила, но они упорно продолжали сюда ходить, в тайной надежде вызвать ее, как духа на спиритическом сеансе. И иногда это даже получалось.
– Что еще расскажешь?
– Да вроде все уже рассказал.
– Как у тебя на работе?
– Да все так же. Может, в другой отдел переведут.
Далее последовал длинный рассказ про начальника из Питера, его жену и детей. К какому министру он вхож, и какие они, чиновники, толстокожие. Кира перебила Максима на полуслове:
– Может, завтра на роликах?
– Да, давай.
И речь пошла о роликах. Она вновь перебила его, начав рассказывать что-то про кино. И Макс вновь переключился, моментально забыв предыдущую тему.
– Я бы тоже хотела снять кино в будущем…
– О чем?
– Экологический блокбастер.
– Ты все о том же…
– Ну ты же знаешь, что эта тема не оставляет меня. Собственно, поэтому я и поехала в Лондон. Иначе бы не согласилась.
– Ты довольна работой?
– В целом, да.
– А в частности?
– Есть частности, которые меня настораживают. Помнишь, как герой Ремарка чувствовал себя в Нью-Йорке – как тень в раю. Вокруг искрилась жизнь, он наблюдал за ней так близко и не мог прикоснуться. Я тоже чувствую себя тенью. Только тенью в аду. Вот она, бездна, разверзлась, обдает меня горячим смрадом. Этот провал в никуда становится все шире и глубже, а я стою и наблюдаю все это со стороны. Понимаешь? – И после паузы: – Я параноик?
Макс ответил в традиционной своей манере, смотря куда-то вдаль:
– Нет, почему же…
Кира подождала немного продолжения фразы, но Максим преспокойно принялся дожевывать свой салат, уставившись в телевизор на стене. На экране крутили попами сочные мулатки. Кира моментально вскипела:
– Тебе вообще неинтересно!
– Почему, интересно.
Поднатужившись, он сформулировал вопрос, но Кира к этому моменту уже успела убедить себя, что Макс просто не хочет ее обидеть. И его вопрос – это просто первое, что пришло ему в голову:
– А почему же ты ничего не делаешь? Ты делаешь очень много.
Тут Кира поняла: он слушал ее рассказ о душевных метаниях точно так же, как она о переезде его начальника, – фоном, думая о своем. Ей одновременно стало стыдно за себя. Злость ушла, но страсть в этот вечер вызывать было бесполезно даже в «Оранжерее».
Кира вспомнила о Давиде. По сравнению с Максом, он был неказистым, как будто придавленным к земле. Все в его внешности проигрывало: узкие плечи, узкие губы. Но в его широкой натуре всего было настолько сверх нормы, что добавь к этому еще и физическую привлекательность, его реальное существование стало бы невозможным, ибо он превратился бы в сверхчеловека, супергероя из комиксов.
На пару дней Кира погрузилась в тотальную лень, от которой получила столько удовольствия, сколько не получала раньше, неделю валяясь на пляже.
– Я просто устала, – рассказывала она, прогуливаясь с Женей по Парку Горького и всем своим видом демонстрируя жизнерадостность. – Но, оказывается, одних выходных и смены обстановки достаточно, чтобы полностью прийти в себя.
