Кира же жила только по принципу «хочу». Ее глобальные жизненные желания тоже были классическими, добротными, благородными. Но она чувствовала полноту жизни только вне сценариев, только там, где есть место импровизации. Когда кто-то говорил ей, что она должна, Кира поступала ровно наоборот.
Глава VI
За три дня до форума в Лондон начали слетаться участники: изобретатели, ученые, паникеры, демагоги, журналисты – около ста человек. Кира проводила с ними все время – с 7 утра до полуночи. Она как будто даже перестала нуждаться во сне и шутила с Филиппом, что их отдел превратился в сверхлюдей, которые могут обходиться без еды и отдыха. В эти дни даже усталость доставляла ей удовольствие. В компании этих людей она чувствовала себя попавшей в какой-то энергетический кокон, черпающий мудрость напрямую из ноосферы. Каждый из прибывших был для нее проводником в параллельный мир, где живут только умнейшие, неравнодушные люди. Наверное, так чувствуют себя простые смертные, оказавшись среди буддийских монахов, отчасти наивных, беззащитных перед современным миром, но обладающих каким-то скрытым от нас высшим знанием.
Сколько их, этих людей? Несколько тысяч? Несколько тысяч на весь мир?! А остальные миллиарды ждут, когда эта могучая кучка решит их проблемы. Но, наблюдая за Жаком Мерме, за создателем самого эффективного электродвигателя господином Масконе, за человеком, предлагающим «зашить» лазерным лучом озоновые дыры, за авторами других идей, безумных и не очень, Кира поняла, что на самом деле они даже не думают никого спасать. Ну, или, по крайней мере, эта мысль витает где-то на задворках их сознания. Они изобретают, конструируют, чертят и вычисляют ночами напролет, потому что их идеи требуют выхода. Им нужно выплеснуть накопленные знания, иначе они начинают гнить, отравлять себя изнутри.
Кира не была ученым, создать она могла разве что хороший текст пресс-релиза или собрать конструктор «Лего», и то строго по инструкции. Но запах гниения собственных знаний она ощущала все четче и четче. Слишком глубоко погрузилась в океан информации, чтобы всплыть на поверхность без интоксикации. Слишком много читала о загрязнении окружающей среды, проглотила разом слишком много прогнозов и историй о жизни людей в тяжелых условиях. Она читала, узнавала, ужасалась, делала выводы, но сама не знала, ради чего. Кира знала слишком много, чтобы можно было это оправдать отговоркой «просто интересно». Такой информационный багаж требовал применения. Если глубина знаний значительно превышает их применение на практике, человек начинает источать запах неудовлетворенности, как спортсмен – запах пота.
Мужчины в дорогих костюмах идеальной посадки, в тончайших кашемировых водолазках и их противоположности – наплевательски относящиеся к себе типичные «безумные» ученые, собирались на завтрак в зале справа от лобби. Они сидели за столами с белоснежными скатертями и букетами пионов посредине. Было солнечно. Лучи утреннего светила отражались в огромной хрустальной лампе посреди залы, разбрызгивая вокруг сотни солнечных зайчиков. Все были приветливы, веселы, полны любопытства, искренне радовались встрече, обнимались, улыбались, дружески похлопывали друг друга по плечу. Пахло кофе, выпечкой. Радушная утренняя картина, больше походившая на курортную, когда все выспались и полны энергией. Однако ни красота убранства, ни лохматые розовые букеты – ничто не могло перебить запаха невоплощенных знаний.
Кира поделилась своими наблюдениями с Давидом и Жаком. Они сидели за общим столом на шестерых. Остальные места занимали лучший друг шефа из Техаса Стивен Фольц, известный тем, что построил самый экологичный дом в мире, наполнив его кучей собственных технических изобретений; господин Кингсвилль – председатель британской партии зеленых, и Филипп, который был так возбужден от всего происходящего и одновременно так истощен Кириными поручениями, что походил на невыспавшуюся сову: глаза его округлились, а покрасневшие белки были испещрены сеточкой сосудов. Он сидел ссутулившись, уткнувшись в свой макбук, и то и дело соскакивал улаживать какую-то ситуацию, так же неожиданно возвращаясь.
Гринберг был спокоен и дружелюбен. В его не в меру расслабленной позе и нарочито упрощенных манерах чувствовался хозяин, который хотел казаться радушным. Кира несколько раз перехватывала его взгляд, смутно надеясь найти в нем лишь им двоим понятный намек, но он не выражал ничего, кроме вежливого внимания. Это разочаровывало, но Кира не смела себе в этом признаться, предпочитая думать, что хорошо было бы, чтобы он забыл о том страстном порыве и воспринимал ее только как коллегу. Впрочем, это и правда было сейчас не первостепенно. Кира внимательно следила за всеми, кто находился в зале. Люди приходили и уходили, но все неизменно рано или поздно оказывались у их столика, чтобы поздороваться с Давидом. Улучив паузу, Кира сказала:
– Вам не кажется, что среди этих потрясающих людей нет ни одного по-настоящему удовлетворенного своей работой? – Дальше она выложила свою теорию о знаниях, гниющих без применения.
Собеседники слушали ее очень внимательно. В особенности, как ей показалось, Мерме. Когда она закончила, он первый отозвался:
– Мисс Кира, вы очень наблюдательны, браво!
– Да, так и есть, – заговорил Стив, которого Кира прозвала про себя «злой гений эколог». Он, конечно же, не был злым, скорее, агрессивным, и не считал нужным подбирать слова. Давид предупредил ее об этом свойстве друга и призвал не обращать внимания на его колкости. – Но мы все работаем в этой неблагодарной сфере, удовлетворен здесь может быть только идиот.
– Значит, я, по-твоему, идиот? – громко, во весь голос рассмеялся Давид и развел вопросительно руками. – Я вполне доволен тем, что делаю.
– Ай, Дэйв, – отмахнулся Стив, – я же не о тебе. Ты бизнесмен, в первую очередь. Я говорю об ученых-романтиках, о стартаперах. Они сознательно выбрали для себя самую неблагодарную сферу. Что жаловаться-то теперь.
– Почему неблагодарную?
– Потому что они решили пойти против огромной безжалостной махины, имя которой мировая экономика. Она перемалывает всех, кто возомнил, что может ее остановить. Если бы здесь было собрание разработчиков чего-то типа новых приложений для телефонов, то, уверяю вас, атмосфера искрилась бы от счастья. А все, кто приехал сегодня сюда, понимают, что мы, как остатки разбитого войска, сражаемся, чтобы сохранить свою честь, но победы нам не видать. Это же очевидно, нет?
– Нет!
– Нет!
– Нет! – послышалось со всех сторон. Послышалось громко, рьяно, болезненно. К их столу со всех сторон устремились встревоженные и любопытные взгляды. Воцарилась тишина. Было неуютно осознавать, что заостренное внимание нескольких дюжин важных людей обращено к ним.
– А что нет-то? Нет аргументов, вот чего нет! Вы сидите тут, все такие восторженные, а где-нибудь по соседству располагаются сытые и довольные члены ОПЕК. И обсуждают, как еще больше поднять уровень добычи. Ну, и кто кого, а?
– Можно я скажу? – осторожно вступила в разговор Кира, покосясь на шефа. Он едва заметно ей кивнул. Не хотелось ей говорить, не подготовившись, не хотелось, чтобы все эти люди ее слушали, но она понимала, что лучшего момента рассказать о своей задумке не будет. И все так же осторожно заявила: – Дело в том, что, мне кажется, вы выбрали не того врага. Не нужно ни с кем воевать. Надо просвещать людей.
