Невероятным усилием воли она вернулась в «здесь и сейчас». «В конце концов, – промелькнуло в голове, – не такой уж у меня страшный скелет в шкафу, чтобы можно было переживать за его сохранность». Она все еще смотрела вниз – на журнальный столик, краем глаза отметив, что Гринберг продолжает барабанить свою мелодию носком конверсов. В отполированной поверхности стола отражались оба, и смотрели они в одну точку. Их взгляды встретились, и Кире показалось это забавным, она улыбнулась. Как можно медленнее, сдерживая свою порывистую натуру, подняла на него глаза. Этот трюк кинодив из черно-белого кино всегда безотказно действовал на мужчин – неважно, какие у Киры были планы насчет них.
Давид, казалось, ждал этого взгляда.
– Вы всегда так проницательны, – учтиво сказала Кира. – Может, я в таком случае просто помолчу, вы же и так все про меня знаете. Вернее, знаете, что я намеревалась сказать.
– Нет, я же обычный человек, не телепат, и даже не психолог.
– Значит, вы просто не хотите слушать?
– Точнее было бы сказать, не могу слушать, – улыбнулся он. Эта улыбка разительным образом отличалась от всего, что она видела на этом лице ранее. Он смотрел на нее исподлобья, его глаза были влажными и зовущими.
Кира моментально считала его посыл и сразу обмякла. Этот человек мог с ней делать все, что захочет, и у нее не было права на отказ. Нет, конечно, формально она сейчас могла перевести все в шутку и тут же уйти, и Кира была уверена, что после этого он больше никогда не посмел бы так на нее смотреть. Но она осталась, сама не понимая, почему. Она не хотела его, не думала о нем, но продолжала впитывать этот взгляд. Чувство юмора и уверенность в себе стали ей недоступны, как будто их отключили за неуплату.
– Почему? – тихо и испуганно спросила она.
– А вы думаете, почему я задаю вам все время один и тот же вопрос? Потому что не нахожу других… Смотрю на ваши губы и ничего не могу с собой поделать.
Давид подошел к дивану, сел рядом с ней и положил свою руку поверх Кириной. Она смотрела на все это как зритель во время кульминации спектакля: внимательно, с замиранием сердца. Впервые рассматривала его пальцы, отгоняя от себя поднимающуюся из глубины похоть. Ладонь была горячая и тяжелая.
Кира неожиданно для себя поняла, что сейчас, в эти несколько секунд, ей предстоит принять одно из самых важных решений в своей жизни. Давид сдерживал свой порыв, выжидая, выдернет ли Кира руку из-под его руки, или нет. Было очень тихо, лишь часы на стене медленно отстукивали секунды. Точно так же секунды бились внутри Кириной груди. Она нервно прислушивалась. Еще пару ударов – и будет поздно. И правда, прозвучало два тик-така. Кира так и не убрала руки.
Давид подался к ней и буквально вдавил ее в спинку дивана своим поцелуем, сначала аккуратным, потом неистовым. Он играл с ней, как океанские волны с морским берегом, то обрушивая всю свою мощь, то отступая – но лишь для того, чтобы усилить контраст. Кира и в самом деле ощущала себя безвольной песчинкой, которая могла думать только о том, чтобы не утонуть, остаться на поверхности, лишь бы хватило воздуха. Никогда в жизни она не была так близко с человеком, который буквально искрился энергией, затягивая в свое поле, заставляя подчиняться. Он был не просто мужчиной, он был явлением природы – не как цунами или смерч, возникающими из ниоткуда с дьявольской силой и быстро теряющими потенциал. Он был как Гольфстрим, как приливы – воплощением спокойной, но не терпящей возражений энергии.
Через пятнадцать минут Кире уже начало казаться, что так было всегда, что его порыв не неожиданность для нее, что так и надо и нет ничего более естественного. Когда они все же оторвались друг от друга, Давид засмеялся:
– Пожалуй, на сегодня хватит обсуждений. Вам еще есть, что мне доложить, Кира?
– Пожалуй, нет, я все сказала. – Кира хихикнула, подхватив его тон. – Отпускаете?
– Отпускаю.
– Тогда до завтра.
– До завтра. Завтра, кстати, тоже можете ко мне зайти не перед обедом, а позже. Как сегодня.
Кира улыбнулась и вышла, предпочтя ничего не отвечать. Она тихо закрыла за собой дверь, спокойно вышла на улицу и протянула руку, увидев приближающееся такси.
– Куда едем, мисс? – спросил седовласый господин из той редкой породы людей, которым сразу хочется выложить все свои секреты.
– Я, пожалуй, пройдусь пешком, – вдруг выпалила Кира.
Таксист повернулся к ней в удивлении, но, вместо того чтобы разозлиться, сказал:
– Да, действительно, погода располагает. Удачной прогулки!
– Спасибо. – Кире показалось, что он понимает ее, что она вызвала в нем ностальгию по молодости.
– И вам удачи!
Наушники, как всегда, были наготове, Эрик Клэптон и его «Old Love» только и ждали момента, чтобы удесятерить мощность Кириных эмоций. Включив музыку с заранее отрегулированной громкостью и подстроясь под ритм знакомых аккордов, Кира двинулась по улице, едва касаясь земли. «There’s too much confusion, going around through my head…»
19 – пел Клэптон, старый добрый сообщник по эмоциям.
В проходной своего дома Кира, как обычно, поздоровалась с милой консьержкой, которая, как ей показалось, посмотрела на нее пристальнее, чем обычно. Уже дома она поняла, почему. Нижняя губа слева была заметно припухшей, на ней уже стал проступать типичный подростковый синяк.
– Fuck, fuck, fuck!
20 – выругалась Кира.
И опять, еще более грубо, когда подумала, что у Давида может быть то же самое. Схватила было телефон, чтобы позвонить ему. Написать или все же позвонить? В итоге оставила все на русское «авось», которое не в состоянии истребить даже годы экспатства.
В эту ночь Кира спала на удивление хорошо. Во сне в очередной раз спасала планету, маму, животных и детей. В последней перед пробуждением сцене ночного блокбастера она вытягивала руку из улетающего космического корабля, чтобы схватить оставшегося щенка. Зверек бежал к ней, а футуристического вида тарелка уже оторвалась от земли и начала набирать высоту. Кира свесилась из люка, чтобы подхватить щенка и начала вываливаться сама, как вдруг кто-то схватил ее за талию и потащил назад. Она обернулась и увидела нечеткий силуэт мужчины. Контровой свет мешал ей разглядеть его, она щурилась, прижимая к себе благодарного песика, который вертелся и облизывал ей руки, шею, норовя достать до лица. Совладав с щенком, Кира двинулась в глубь корабля, глаза наконец привыкли к свету, и она смогла разглядеть своего спутника. Это был Давид.
Будильник вовремя прервал сон, словно написанный по голливудскому сценарию.
Следующий день начинался с большого совещания. До первого заседания клуба оставалось две недели. Кира пришла одной из первых. В большой переговорной был только помощник босса Стивен и офис-менеджер. Сам Гринберг расхаживал между окном и столом. Они поздоровались. Убедившись, что никто на нее не смотрит, Кира бросила на него красноречивый взгляд-упрек, «виновник» беззвучно, одними губами произнес «сорри»
21 и тут же отвернулся к окну. По едва сотрясающимся плечам Кира поняла, что он смеется, и тоже едва сдержалась. История начинала ей нравиться.
