Кроме того, Рокич (Roceach, 1973) доказал, что если человеку продемонстрировать противоречивость его установок, то он изменит свое поведение, чтобы устранить данное противоречие. Рокич выяснил, что большинство студентов-пятикурсников, учащихся в штате Мичиган, ставят ценность свободы несколько выше, нежели ценность равенства. Рокич указал им на непоследовательность такого подхода, подчеркнув, что, принижая ценность идеи равенства, они верят прежде всего в свободу для себя, но не для других (например, афроамериканцев и женщин). Оказалось, что для устранения этой непоследовательности достаточно всего лишь доходчиво объяснить ее сущность на лекционном занятии. Осознав противоречивость своих взглядов, студенты сразу же изменяли свою иерархию ценностей, начинали с большим, чем раньше, сочувствием, относиться к движению за равные права чернокожих и чаще, чем раньше, позитивно реагировали на прокламации, присылаемые местным отделением национальной ассоциации борцов за права цветных людей.
Мотивы, связанные с мотивом постоянства
Очевидно, что некоторые люди испытывают негативные эмоции прежде всего в связи с напряжением, возникающим в результате когнитивного диссонанса, в то время как другие люди ориентированы на снятие напряжения, возникающего вследствие «социального диссонанса», т. е. несоответствия их поведения социальным ожиданиям. И те и другие действуют под влиянием желания избежать сильного негативного аффекта, ассоциирующегося для них с восприятием непостоянства. Следует отметить, что количество исследований, посвященных измерению силы мотива избегания когнитивной непоследовательности, значительно уступает количеству исследований, посвященных измерению силы мотива избегания нарушить «социальный гомеостазис». Например, Краун и Марлоу (Crowne & Marlowe, 1964) измерили силу мотива, который они назвали мотивом одобрения. Исследователи предлагали своим испытуемым выразить свое отношение к таким утверждениям, как «Я никогда не колеблюсь, если мне нужно прервать свою обычную деятельность, чтобы помочь нуждающемуся в помощи человеку» и «Иногда мне нравится сплетничать». С точки зрения социальных ожиданий под первым утверждением нужно «подписаться», а под вторым — нет, в то время как практически каждый человек иногда сомневается перед тем, как помочь другому, и не всегда отказывается от обсуждения сплетен. Те испытуемые, которые дали множество социально желательных ответов, обычно демонстриуют «нормативное» поведение. Они говорят экспериментатору, что скучное задание на самом деле интересное и полезное, готовы согласиться с большинством даже в тех случаях, когда абсолютно ясно, что оно не право (вспомним эксперимент Аша). Короче говоря, они искажают реальность для того, чтобы избежать дискомфорта, который возникает в них при рассогласовании их поведения и ожиданий «других».
Однако результаты, полученные в ходе дальнейших исследований, свидетельствуют, что за потребностью в одобрении может стоять страх отвержения со стороны «других» (см. главу 10). Действительно, в современной психологии существует тенденция к идентификации мотивов избегания непостоянства с помощью такого критерия, как источник негативных эмоций (им могут быть неудача в достижении какой-либо цели, или неспособность добиться социального одобрения, или неспособность воздействовать на других). Таким образом, мотив постоянства в сочетании с другими мотивами может детерминировать появление различных типов мотива избегания (например, возникающего в результате страдания, обусловленного невозможностью удовлетворить острую потребность в пище). Поэтому внимание исследователей вплоть до настоящего момента концентрируется прежде всего на изучении различных типов мотива избегания, а не на мотиве постоянства как таковом.
Взаимодействие естественных мотивов
До сих пор мы рассматривали естественные мотивы, не обращаясь к взаимосвязи между ними. Теперь пришло время устранить этот пробел. Возьмем, например, мотив новизны, связанный с некоторыми другими естественными мотивами. Животные, досыта наевшиеся одной пищей, вновь начинают есть, если им предлагают новую (актуализируется мотив новизны) или если на их глазах есть начинает другое животное (актуализируется мотив влияния). Сексуально удовлетворенные животные вновь возбуждаются, если перед ними появляется новый партнер (см. Schein & Hale, 1965). Данная закономерность относится и к человеку. Аналогичное новизне воздействие оказывает и переживание активного гнева. Согласно результатам исследования, проведенного Баркли и Хабером (Barclay & Haber, 1965) и Баркли (Barclay, 1969), переживание гнева и чувства обиды приводит к усилению сексуального возбуждения (исследование проводилось на студентах), и наоборот, сексуально возбужденные люди демонстрируют повышенную агрессивность (Barclay, 1971). Взаимосвязь между сексуальным возбуждением и агрессией уникальна. Возникновение гнева не приводит к усилению общего возбуждения или других (несексуальных) мотивов (таких, как мотив достижения или аффилиации), а другие эмоциональные состояния (например, тревога) не приводят к интенсификации мыслительного процесса сексуальной и агрессивной направленности. Кларк (Clark, 1955) тоже зафиксировал тесную связь между сексуальными и агрессивными мыслями сексуально возбужденных мужчин.
Как мы отметили, сочетание мотивов влияния и новизны может стать источником особого «очарования», побуждающего детей и некоторых взрослых работать над умеренно сложными задачами. Люди ищут новизны, но при этом стараются самостоятельно преобразовывать среду. Начиная с момента рождения процесс научения приводит к тому, что естественные мотивы «встраиваются» в сложную сеть когниций и ожиданий. Некоторые из элементов этой сети определяют модусы удовлетворения различных потребностей (см. следующий раздел), другие же относятся к сфере познания. Например, воздействуя на среду, индивидуум формирует представление о себе как о «творце своей жизни», а не о «пешке» (вспомним концепцию личностной компетентности Дечармса). Таким образом, он не просто приобретает опыт воздействия, но и создает «Я-концепцию», которая может быть как сознательной, так и бессознательной. Ее можно рассматривать в качестве сложного или символического мотива, являющегося производной нескольких естественных мотивов.
Аналогичным образом, подвергаясь наказаниям за поиск новизны и за чрезмерную настойчивость, индивидуум может сформировать «Я-образ» как зависимого от «других» человека, ибо опекун остается для него источником большей части позитивных переживаний. Можно только догадываться о том, каким образом естественные мотивы взаимодействуют друг с другом и к каким результатам это приводит, ведь до сих пор не было осуществлено ни одного прямого исследования соответствующих феноменов. Сегодня исследователи не пришли к единому мнению даже по поводу сущности естественных мотивов, не говоря уже о механизмах взаимодействия между ними.
Роль когниций в развитии мотивов
Как мы выяснили на примере естественного мотива новизны, источники удовольствия постоянно меняются по мере когнитивного развития индивидуума. То, что вызывает интерес в ребенке и заставляет его использовать все внутренние ресурсы, у взрослого вызывает скуку. Чем более сложной является когнитивная структура, тем больше типов событий или объектов могут стать причиной рассогласования ожидаемого и реального. Мартиндэйл (Martindale, 1975) применил знание о мотиве новизны к феномену эстетической оценки. Он собрал множество данных, свидетельствующих, что в мире искусства наибольшим уважением пользуются такие работы, которые в умеренной степени выделяются из общей массы: «Прежде всего произведение искусства должно быть в известной степени оригинальным или хотя бы отличаться от предшествующих ему работ» (Martindale, 1975). Причем постепенно «новшество» в художественном самовыражении становится таким «прессингом», что приводит к утверждению нового в той или иной сфере. Мартиндэйл изучил английскую поэзию со времен Чосера до наших дней и выяснил, что, как он и ожидал, ее развитие характеризуется постоянным увеличением количественного разнообразия поэтических стилей. Однако в различные исторические периоды внедрение новаторских взглядов на поэтическое искусство происходило в разных сферах. В один исторический период изменения затрагивали длину слов, а в другой — фраз; в третий новые веяния касались количества слов, используемых в тексте только один раз, а в четвертый — «разительности» контрастов, «закладываемых» авторами в стихотворение. Таким образом, развитие поэзии характеризуется естественным стремлением к умеренной новизне и при этом появлением громадного количества новых «областей изменения».
