Теоретики научения считали (см. главу 3), что так называемые первичные драйвы — голода или жажды — биологический фундамент, на котором взрастают все более сложные мотивы, появляющиеся благодаря научению. Согласно самой простой из версий бихевиоризма, врожденными регуляторами человеческого поведения выступают только сильная стимуляция или напряжение и врожденная способность к получению удовольствия от редукции напряжения. Данная идея привлекала своей простотой: организм начинает жизнь с несколькими источниками напряжения (такими, как голодные боли, «обычная боль» и различные типы сильной стимуляции), а разрядка напряжения автоматически становится вознаграждением. Постепенно организм начинает действовать под влиянием все более сложных драйвов и вознаграждений, появляющихся «в связке» с первичными детерминантами поведения.
Однако, как мы уже знаем, такая точка зрения страдает излишней упрощенностью. Она подразумевает умозаключения о вторичных, более сложных, умозрительных мотивах, существование которых трудно подтвердить с помощью непосредственного наблюдения и экспериментов. И самое главное, строгая бихевиористская теория не может объяснить тот факт, что организмы часто ищут не только снятия напряжения, но и стимуляции как таковой. Различные исследователи предпринимали попытки защитить теорию разрядки напряжения. Например, Фиске и Мадди (Fiske & Maddi, 1961) утверждали, что организм постоянно стремится поддерживать оптимальный уровень своей активности. Когда активность организма становится слишком низкой, он начинает искать стимуляции, а когда слишком высокой, он пытается редуцировать внутреннее напряжение. Сама по себе эта идея вполне согласуется со здравым смыслом, однако представляется слишком общей и не позволяет достаточно точно предсказать, какую именно стимуляцию предпочтут дети или взрослые в конкретной ситуации.
Томкинз (Tomkins, 1962) попытался применить идею интенсивности стимуляции к исследованию феномена, который он называл «плотностью нервных импульсов». Делая акцент на биологических основах развития человека, он учитывал не только фактор интенсивности стимуляции, но и скорость усиления или ослабления стимуляции, а также количество различных ее источников. Томкинз утверждал, что при быстром усилении стимуляции индивидуум начинает испытывать внезапный страх. Несколько меньшая скорость усиления стимуляции вместе с невозможностью точно идентифицировать источник стимуляции приводит к ощущению тревоги, а еще более медленный темп усиления стимуляции вызывает реакцию интереса — удивления. Резкое уменьшение «плотности нервных импульсов» должно вызывать реакцию радости — счастья — наслаждения. Таким образом, изменения нескольких параметров стимуляции, отражающиеся в функционировании нервной системы, могут актуализировать диаметрально противоположные друг другу эмоции. Томкинз считал, что различные эмоции представляют собой основу различных мотивов.
Одно из затруднений, связанное со всеми этими теориями, заключается в том, что они исходят из «концептуализации нервной системы». Практически невозможно идентифицировать такие виды активности головного мозга и нервной системы, которые соответствуют вышеприведенной теории, поэтому концепции подобного рода чрезвычайно трудно подвергнуть объективной проверке.
Сигнальные раздражители как основа естественных мотивов: точка зрения этологии
Преодолеть чрезмерно общие теории помогли психологии новаторские исследования, проведенные такими учеными-этологами, как Лоренц (Lorenz, 1952) и Тинберген (Tinbergen, 1951). Эти авторы работали над идентификацией сигнальных раздражителей, которые «запускают» инстинктивное поведение у низших животных. Например, уже давно известно, что в весенний период самцы колюшки (вид рыбы) часто атакуют других самцов. Отсюда, на первый взгляд, следует, что у колюшек есть «инстинкт» агрессии. Однако Тинберген убедительно доказал, что эти агрессивные реакции вызываются именно определенным ключевым стимулом (сигнальным раздражителем), а именно красной окраской брюшка других самцов колюшки, появляющейся лишь в определенное время года. Сделав различные по размерам, форме и цвету макеты колюшки, Тинберген показал, что самцы колюшки нападают только в том случае, когда видят красное брюшко. Он и другие этологи привели множество аналогичных примеров, доказывающих, что такие специфические реакции, как следование за объектом, нападение, клевание и т. д., вызываются четко определенными сигнальными раздражителями.
Отметим, что в сравнении с ранними теориями инстинктов этологическая теория характеризуется важным смещением акцентов. Первоначально исследователи изучали прежде всего инстинктивное поведение. Этологи же сконцентрировали свое внимание на особенностях индивидуального восприятия и на сигнальных раздражителях, которые «запускают» механизмы поведения. Несмотря на то что этологи учитывали паттерны демонстрируемого поведения, основным предметом их исследования были процессы, подготавливающие итоговое действие. Например, заметив красное брюшко соперника, самец колюшки начинает агрессивные действия, варьирующие по скорости, направленности и форме в зависимости от агрессивных действий других самцов.
Ранние теории инстинктов были отвергнуты как неприменимые к объяснению человеческого поведения. Дело в том, что в отличие от низших животных люди не демонстрируют фиксированные, инвариантные паттерны поведения. Однако теперь перед учеными возник вопрос: не подвержены ли люди, как и низшие животные, влиянию со стороны едва уловимых видов сигнальных раздражителей. То есть не «включается» ли наше поведение «изнутри» под воздействием определенных сигнальных раздражителей, которые мы воспринимаем таким же образом, как и самец колюшки, «включающийся» при виде красного брюшка другого самца колюшки? Как бы то ни было, паттерны поведения, «запускаемого» в людях, могут быть менее жесткими и, соответственно, более гибкими, нежели «включаемое» поведение других животных. Вероятно, именно аффективное, или эмоциональное, возбуждение «запускает» процессы человеческого научения и, таким образом, приводит к принятию конкретных паттернов поведения, функция которых заключается в поддержании позитивного эмоционального состояния или в освобождении от негативных эмоций. Кроме того, сами по себе сигнальные раздражители, определяющие поведение человека, могут быть гораздо менее специфическими, нежели сигнальные раздражители, детерминирующие поведение низших животных. «Человеческие» сигнальные раздражители ассоциируются скорее с паттернами, или последовательностями стимулов, чем с вторичными стимулами (т. е. стимулами, источником которых является та или иная реакция). Действительно, гораздо легче представить себе человека, активно ищущего сигнальные раздражители с помощью гибкой смены паттернов поведения, нежели предположить, что мы действуем исключительно под влиянием фиксированных инвариантных паттернов реакций, вызываемых общими типами сигнальных раздражителей. В целях удобства позвольте мне в дальнейшем применительно к человеку называть эти гипотетические сигнальные раздражители естественными мотивами. Давайте рассмотрим некоторые из доказательств их существования.
Доказательства существования естественных мотивов человека
Сенсорные стимулы
