Вернувшись из Канады, Гоблин с каменным лицом, будто сердясь на что-то, отвез Ынтхак ночевать обратно в отель, а после поехал к себе. Зайдя домой, он прислонился к дверному косяку. У него начало болеть сердце. Ощущение было, как будто оно сорвано сильным штормом. Он все еще видел, как Ынтхак бежит ему навстречу. Казалось, что стук ее шагов стал стуком его сердца. Бум! Бум! – ритм пульса отдавался в ушах, как напоминание о том, что он все еще жив. Остаться в живых и хотеть жить – это далеко не одно и то же. И эта боль от вонзенного меча словно осуждала его желание жить дальше. Он схватился за грудь и, задыхаясь, рухнул на пол.
Гоблин смог вынести эту пронзительную, оглушающую боль. Он убеждал себя снова и снова, что должен оставить этот мир и исчезнуть. До того как ему захочется еще пожить. До того как ему захочется стать счастливым.
Стол в гостиной был очень длинным, но Гоблин и Мрачный Жнец сидели рядом друг с другом и пили пиво. Оба пили с горя, хотя причина у каждого была своя.
Жнецу сегодня наконец удалось встретиться с Санни. В их первую встречу он расплакался, в этот же раз не смог произнести ни слова. Она спросила, как его зовут, но у Жнецов не было имен. Они просто были на посылках у богов, выполняя их мелкие поручения. К нему обращались просто «помощник Ким», к его коллегам тоже обращались «помощник Ким», да и ко всем другим Жнецам обращались одинаково: «помощник Ким». Но это не было его настоящим именем. До того как умереть, оно, конечно, было, но сейчас Жнец ничего не помнил из своей предыдущей жизни. Да что там имя, если б он только на этом запнулся! Он даже на ее вопрос «Как жизнь?» ответить толком не смог: Жнецы не совсем живые и не совсем люди, так что подобные приветствия у них не в ходу.
Он чувствовал себя совершенно опустошенным. Ее лицо все еще стояло у него перед глазами, но встретиться с Санни теперь было непросто. Если бы он предложил, то она бы согласилась, но что толку? Понятно, что он все равно от стеснительности не смог бы промолвить и слова.
В этот момент сидящий рядом Гоблин как раз думал о своей смерти.
– Что, правда решил умереть? – спросил у него Жнец с печальным видом, прихлебывая пиво.
Гоблин взглянул на мертвенно-бледного, словно замороженного Жнеца. Хотя раньше тот и хотел, чтобы Гоблин быстрее съехал из дома, и не стеснялся это всякий раз показывать, но теперь, получается, Жнец вроде как и переживал за то, что Гоблин умрет, что служило для последнего некоторым утешением.
– Ну да. До того как выпадет первый снег. Нужно будет вынуть меч.
И что-то сказать здесь было трудно, и молчать тяжело. Все, что мог сделать Жнец в этой ситуации, – это просто кивать. И сейчас сидящему рядом Гоблину. И раньше, когда ничего не смог сказать Санни.
Гоблин поднялся из-за стола и вышел на улицу. Он направился в отель, где в номере люкс жила Ынтхак. Открыв дверь, Гоблин увидел, что Ынтхак снова заставила всю комнату горящими свечами. Когда он вошел, она как раз зажигала последнюю.
Ынтхак вздрогнула от звука открывающейся двери. Она подумала, это Докхва пришел отругать ее за то, что она полностью опустошила холодильник, стоящий в номере.
– Я смотрю, ты основательно подготовилась. Меня вызывать собралась?
– Ой, вы меня напугали!
– Я зайду? И зачем ты хотела меня вызвать?
– А разве вы пришли не потому, что Докхва наябедничал?
Судя по выражению лица, Гоблин вообще не понимал, о чем идет речь. Ынтхак, успокоившись, быстро объяснила ситуацию.
– Ну… вообще-то тут Докхва приходил, ругал меня.
– Должностью он еще не вышел, чтобы кого-то ругать.
– Просто я все, что было в холодильнике, забрала. А за это счет выставили… Я как зарплату в закусочной получу, все сполна возмещу.
Дело было в том, что к Ынтхак пристал призрак одной девушки, которая умерла во время подготовки к сдаче экзамена на государственного служащего. Мать этой девушки должна была после похорон прийти прибраться в комнатушке, которую снимала дочка. Девушка-призрак переживала, что мать сильно расстроится, когда увидит, что у нее в холодильнике пусто. Потому и попросила Ынтхак его чем-нибудь заполнить. Выслушав ее историю, Ынтхак уже не могла отказать в такой просьбе. Поскольку личных денег у нее не было, она сначала заехала в отель и выгребла из холодильника всю еду, что там была, а потом отвезла в комнату умершей девушки.
Гоблин ничего не ответил Ынтхак насчет отсрочки оплаты.
– Так что, нельзя так сделать? Вообще-то алкоголь из холодильника вы сами выпили! А остальное на доброе дело пошло. Если вы и сейчас со мной разговаривать не захотите, то я все эти свечи задую. Вам целый день придется туда-сюда мотаться!
Пока Ынтхак все это сбивчиво говорила, Гоблин молча махнул рукой, и все свечи разом погасли. В комнате потемнело, над свечами вились струйки дыма.
– Больше тебе меня вызывать не придется. – Его голос был очень тихий и какой-то бесчувственный.
Внезапно наступила тишина. Ынтхак испугалась, что он действительно на что-то сердится. От него исходило какое-то пугавшее ее чувство.
– В этом больше нет необходимости. Теперь я всегда буду рядом с тобой. Поехали домой.
– Куда домой?
– Ко мне. Ты ж невеста Гоблина.
Это были именно те слова, которые она так хотела услышать: «Ты – моя невеста», «Всегда буду рядом», «Поехали домой»… Слова были правильными, но это и казалось Ынтхак подозрительным. Ее беспокоило, что Гоблин, который раньше говорил, что не будет создавать семью, да и вообще игнорировал ее существование, теперь так внезапно переменил свое отношение.
С ней было все понятно: она всегда хотела обрести дом, стать для кого-то невестой, создать настоящую семью. А он? А он был Гоблином, который до этого все время лишь отталкивал ее от себя. У нее было ощущение, что он признал ее своей невестой лишь после того, как она захотела вытащить из него меч. Другие причины ему, похоже, были не нужны. Ынтхак решила расставить все точки над i. Взгляд у нее дрогнул, как свеча на ветру:
– Так вы меня любите?
– Что ж, если без этого никак – пожалуйста. Я тебя люблю. – Он сказал это очень ровным, даже холодным голосом.
Ынтхак подняла дрожащий взгляд на Гоблина. После его признания ей показалось, что теперь он отдалился от нее так, как никогда раньше.
В этот момент за окном блеснула молния, ударил гром. Звук был настолько резким, что Ынтхак вся съежилась от испуга. Начался дождь. Капли били по стеклу с такой силой, будто хотели его разбить. «То есть говорит, что любит, а на самом деле – так сильно расстроен?» У Ынтхак на душе тоже полил проливной дождь.
– Я вам настолько не нравлюсь? – Теперь она уже жалела, что знает истинную причину этого ливня, но поделать ничего было нельзя. – Насколько же вам что-то должно быть отвратительно, чтобы так расстроиться? Дождь ведь прямо как из ведра хлещет. Впрочем, все равно. Пусть я вам не нравлюсь и пусть вас это расстраивает, но я поеду с вами. И буду жить у вас.
