Гоблин сел за руль, Ынтхак устроилась рядом. Он бросил на нее быстрый взгляд.
– Слушай, я вчера никаких глупостей не делал?
– А вы что, сами ничего не помните?
– А что, по моему лицу не видно, что не помню?
Ынтхак про себя посмеивалась, вспоминая вчерашний вечер и как он опьянел от двух банок пива, а потом все время глуповато улыбался.
– Сейчас бы супчику горячего. И вам от похмелья очень хорошо поможет.
– Вот почему ты как только меня увидишь, всегда сразу о еде разговор заходит? Специально до встречи аппетит нагуливаешь?
– Ну так это потому, что вместе с вами хотела поесть.
Гоблин усмехнулся: ну до чего ж забавная девчонка, в мелочах полностью душу раскрывает.
– Ну, и что же мы вместе будем есть? Мясо?
– Мясо? Я на это даже не рассчитывала. Но раз уж вы сами предложили – отличная идея!
Гоблин остановился на тихой улочке, вышел сам, обошел машину и открыл дверь для Ынтхак:
– Все, выходи, приехали.
На улице не было ни души, но ей было неловко за такое открытое проявление галантности. Немного стушевавшись, она вышла из машины и тут же заметила, что над ней раскинулось совсем другое небо.
– Ой! – Ынтхак вскрикнула от неожиданности. Улица, на которой она стояла, уже была канадской! Они же только что были в Корее, а тут, как по волшебству – вжух! – резко все поменялось: вокруг нее точно была Канада!
– Это тебе ответный подарок. За твой гербарий.
– Круто! Блин, как круто! За кленовый лист – в Страну кленового листа. А это, часом, не наше свадебное путешествие?
– Так, все, давай назад в машину! – Гоблин был не в настроении слушать всякую чушь и снова открыл дверцу. Ынтхак сделала вид, что ничего не заметила, и радостно побежала вперед не разбирая дороги.
– Ты куда собралась? Нам не туда, нам в ту сторону. – Гоблин зашагал в противоположном направлении.
Перед Ынтхак снова маячила его спина, и ей снова пришлось его догонять. Но сейчас он хотя бы не выглядел так одиноко. Хотя, возможно, ей просто приятно было так думать. В любом случае ей так показалось, и она бодро засеменила вслед за ним.
С первого взгляда было понятно, что ресторан, в который они зашли, был традиционного, классического стиля: на стенах висели старинные картины, за столами, на которых стояли элегантные вазы с цветами, обедали довольные жизнью люди. Общий настрой заведения передался и Ынтхак. Они сели друг напротив друга, им сразу же принесли стейк.
– Ну что, спасибо за приглашение. Приступим! Ух ты, сколько тут мечей, прям на выбор! – Она в шутку начала размахивать в воздухе одним из ножей, лежавших на столе. Гоблин нервно отпрянул назад, Ынтхак засмеялась.
Отпив немного воды, Гоблин, понизив голос, обратился к ней:
– Ты ж проголодалась, ешь. И слушай, что я тебе сейчас скажу. Только не обижайся, потому что для меня это действительно очень важно.
Ынтхак уже разрезала стейк и начала жевать, поэтому, чтоб не говорить с набитым ртом, просто кивнула и промычала в знак согласия. Ей тоже было интересно, что же такое важное ей сейчас скажет Гоблин.
– У этого меча… как рукоятка выглядит?
– Да вы что, до сих пор не доверяете мне?
«Нет, ну что за человек, в самом деле!» Ынтхак, разозлившись, ожесточенно воткнула нож в стейк на тарелке.
– Просто в таких вопросах лучше перестраховаться лишний раз, – настаивал Гоблин, посмотрев ей в глаза.
– Это и есть недоверие. Разве нет?
От их разговора у Ынтхак лишь все больше портилось настроение. Она в первый же день увидела огромный меч, воткнутый ему в грудь. На нем был выгравирован белый тигр.
– Между прочим, я тоже про вас, ну то есть про гоблинов, кое-что пыталась выяснить. Вот только как ни искала, про одну вещь нигде ничего не смогла узнать. Как раз про этот меч. Как это произошло? Вы сами на меч бросились? Или кто-то другой ударил?
– Это сделал тот, от кого я этого никак не ожидал.
– Я так и думала, что это будет жестокая история. Ладно, тогда оставим это. А какой у вас точный возраст? Сколько вам лет?
– Девятьсот тридцать девять лет.
– О… еще ужаснее. Извините. Хотя, наверное, хорошо так долго жить. Не стареть, денег много иметь… невесту встретить.
Ынтхак улыбнулась, но выражение лица Гоблина оставалось напряженным.
– Долго жить хочешь? Чтобы для тебя время остановилось, а всех вокруг уносило прочь?
Ынтхак отложила нож и внимательно посмотрела в глаза Гоблину. Так вот почему он грустный. И вот почему все время одинок. Она немного понимала его. Ведь ее мать, по сути, тоже унесло прочь, и она осталась на свете одна.
– Но у меня же будете вы. Если вы постоянно будете рядом, то и мне бы, наверное, понравилось жить так долго.
Веки Гоблина чуть дрогнули. Он стал смотреть на Ынтхак немного другими глазами.
Выйдя из ресторана, они направились в сторону фонтана. Летящие брызги воды переливались в ярких лучах солнца. Казалось, что каждое мгновение блестит и переливается вместе с ними.
– До чего же ужасные вещи с вами происходили, а вы так хорошо держитесь.
Да, он часто выглядел грустным, но говорил всегда с достоинством, порой даже возникало ощущение, что надменно.
– Ну, так уже почти тысяча лет прошла. Что мне об этом грустить? Я просто не по годам энергичный Гоблин, который смиренно принимает свою судьбу и пытается держаться молодцом.
Ынтхак усмехнулась: «Держаться молодцом». Про себя она тоже говорила: «Уход не нужен, расту сама, как кактус». Схожесть характеров чем-то сближала их. На пути к фонтану им легко шагалось вместе.
– Не бывает такой грусти, которая бы длилась вечно. Впрочем, и любви тоже…
– Ставлю на то, что бывает.
– И на что ставишь? На грусть или на любовь?
– На грустную любовь.
Она сказала эти слова без задней мысли, но Гоблина они сильно удивили. «Грустная». «Любовь». От этого сочетания у него начало покалывать где-то в груди. В его жизни за все девятьсот тридцать девять прожитых лет грусть и любовь никогда не были вместе. И потому сейчас его сердце забилось сильнее.
– Можем поспорить, если хотите.
От ее предложения Гоблин аж прищелкнул языком: откуда ей известно, что он любит заключать пари? Она говорила, что пыталась про него что-то разузнать. Интересно, что ей удалось выяснить.
– Вы уже давно один и сильно страдаете от одиночества. Еще вы очень непостоянный, характер у вас отвратительный, любите, чтоб вокруг было темно и сыро…
– А что это ты про меня только плохое собирала?
