Начиная с августа, когда папа пришел ко мне в «Мир гаджетов», я постепенно стирала из жизни следы мамы. Я даже подумывала о смене фамилии, хотя «Роуз Голд Гиллеспи» выговаривать было непросто. Я отдалилась от миссис Стоун, потому что она пробуждала во мне воспоминания, связанные с мамой. Я перестала употреблять мамины дурацкие фразочки: никаких больше «щенячьих попрыгушек» и «рождественских глазок». Я старалась не спрашивать себя, как бы поступила она, всякий раз, когда нужно было принять решение. Я слишком долго позволяла ей вытирать об меня ноги. С меня хватит. Теперь у меня была новая семья. И я надеялась на то, что эти люди будут обходиться со мной лучше.
Я так увлеклась воссоединением с отцом, что пришлось отложить мысли о встрече с Филом. Пятичасовая поездка в Фэрфилд была важнее, чем путешествие в Колорадо. Я могла – и планировала – съездить и туда тоже, но пока Филу нужно было подождать. Когда я рассказала ему об отце, он очень мило отреагировал и поддержал меня. Фил понимал, что я люблю его, но все же буду уделять ему чуть меньше времени, чем обычно. Мне нужно было наверстать упущенное в отношениях с отцом.
Последний час пути пролетел неожиданно быстро, и я вскоре оказалась в чистеньком пригороде. Этот город был улучшенной версией Дэдвика: дома тут были больше, трава – зеленее, и даже собаки казались более счастливыми. Я свернула на подъездную дорожку дома номер триста пять по Шерман-стрит. У моего телепапы и дом был как с картинки – двухэтажное кирпичное здание, крепкое и ухоженное, хоть и не роскошное. Похоже, Гиллеспи жили неплохо. Мне не терпелось заглянуть внутрь.
Я взяла с заднего сиденья бумажный пакет со всем, что мне было нужно для ночевки, и пошла к дому. Дверь открыл папа.
– Добро пожаловать! – сказал он.
Я крепко обняла отца, с облегчением обнаружив, что от него по-прежнему пахнет «Макдоналдсом» и знакомым кремом после бритья.
– Заходи, заходи, – улыбнулся папа, впуская меня в дом. В прихожей ждала женщина. Ей, наверное, было под сорок, но из-за искусственного загара она казалась старше. Я уже приготовилась обнять Ким, но та протянула мне руку с акриловыми ногтями. У нее был французский маникюр. На одном ногте откололся кусочек лака. Я представляла ее иначе.
– Ким, – представилась она, рассматривая меня. – Рада знакомству.
Я пожала ей руку и улыбнулась, не показывая зубы.
– И я рада с вами познакомиться. – Завтра перед отъездом я еще раз попытаюсь ее обнять.
– Ну, пойдем на обзорную экскурсию. – Папа подмигнул и поставил мой пакет у стены в прихожей.
Сначала мы пошли в гостиную. Большую часть комнаты занимали два потертых дивана и телевизор. Возле одного из диванов стояла корзина с теплыми пледами. Стены от пола до потолка были увешаны черно-белыми семейными фотографиями в рамках: поездки в «Шесть флагов»
[11], первые причастия, дни рождения, дети, бегающие под струями из садового оросителя, дети, стоящие в очереди за мороженым, дети с первыми выпавшими зубами в руках. «Посмотри на нас, – казалось, кричали они, – посмотри, сколько мест мы объездили, сколько всего мы делали, какие мы милые». У меня сжалось сердце при мысли обо всем том, чего не было в моей жизни.
Мы перешли в кухню. Холодильник был скрыт под доказательствами того, что семья ни дня не сидит без дела. Магнитики-буквы держали бланки с оценками, приглашения на вечеринки в честь скорого прибавления в семействе и списки дел. С торца уже было приклеено несколько рождественских открыток. До ареста мамы нам присылали открытки все соседи. Мама разрешала мне приклеивать их на дверной косяк между гостиной и кухней. Я отогнала это воспоминание.
Папа показал мне столовую со столом на шесть человек. У стены стоял сервант с фарфоровыми статуэтками и другими хрупкими предметами. Рядом со шкафом было рассыпано лего. Ким, как тень, следовала за нами. Я затылком чувствовала ее взгляд, она явно изучала меня. Я постаралась сосредоточиться на том, что рассказывает отец.
Мы прошли по коридору, и папа показал мне ванную на первом этаже. Потом мы вернулись к лестнице, и я заметила маленькую дверцу под ней.
– А это что? – спросила я, коснувшись ручки.
– Это наша сезонная кладовка, – ответил папа, жестом приглашая меня открыть дверь. – Праздничные украшения, упаковочная бумага и прочая ерунда. Туда никто никогда не заходит.
Я пригнулась и шагнула в маленькую комнатку без мебели. Здесь лежали новогодние венки, рождественские носки, пасхальные корзины, большой набор для шитья, костюмы для Хеллоуина и многое другое. Запах там стоял затхлый. В целом в кладовке не было ничего необычного, но мне понравилось это укромное место: казалось, под торчащей вдоль стен теплоизоляцией прячутся какие-то секреты.
Папа рукой позвал меня за собой в гостиную. Там он отодвинул стеклянную дверь, которая вела на задний двор. Я вышла на веранду, в вечернюю прохладу. Небо только-только начало темнеть.
В одном углу двора стояли качели, в другом батут. На веранде я увидела несколько стульев и гриль. Папа подошел прямо к нему и взялся за ручку крышки. Когда я закончила осматриваться и переключила внимание на него, он торжественно поднял крышку.
– Та-да! – произнес папа. На гриле лежало около десяти говяжьих котлеток.
Он не забыл. Я сморгнула подступившие слезы.
– Итак, – объявил папа, – небольшой урок.
Он взял фартук – на нем округлыми буквами было вышито: «Готовлю за поцелуи» – со стула на веранде, повязал вокруг пояса и разжег гриль.
– Сначала мы посыпаем котлеты смесью сухого чеснока, лука и соли, – объяснил папа, принимаясь за работу. – Потом плеснем немного вустерширского соуса.
Мясо было еще сырым, но я почувствовала, как рот наполняется слюной.
– Никогда не дави на котлету во время готовки, – предупредил папа. – А то весь сок вытечет. Переворачивать котлеты нужно всего один раз. Обжаривать по три минуты на каждой стороне. Нужно еще поджарить булочки и смазать их маслом.
Я молчала, но на самом деле внутри меня бурлил восторг: я готовила с папой бургеры на заднем дворе! Когда котлеты и булки были готовы, мы с папой сложили все на блюда и отнесли на кухню.
– Я познакомлю тебя с детьми, а бургеры пусть отдохнут немного. – Я не успела спросить, он сам объяснил, зачем это было нужно: – Чтобы сок равномерно распределился по котлетам.
Вслед за папой я вышла в прихожую.
– Дети, – позвал он. – Спускайтесь знакомиться с Роуз.
Я постаралась настроиться на нужный лад. Мне не терпелось их увидеть. На лестнице раздался быстрый топот и еще две пары шагов помедленнее.
Первой я увидела шестилетнюю Анну. Она улыбнулась мне. У нее не хватало двух передних зубов – добрый знак. Папа положил руку ей на плечо.
– Анна, это Роуз Голд, – произнес он, немного нервничая.
