– Женщины ненавидят, когда их просто хотят трахнуть.
– А почему? Они тоже имеют право получать удовольствие. Нам без конца твердят о гендерном равенстве!
– Не обольщайся на их счет. Они закоснели в своем романтизме.
Алан рассмеялся:
– Ах ты, лицемер! Я повторю это выражение Линде, ей понравится. А теперь пойду спать, у нас уже полночь.
– Не хочешь поговорить с мамой?
– Не сегодня.
– Струсил?
– На сегодня мне достаточно нравоучений.
– Алан, послушай меня. Если это любовь, ее нельзя упускать.
Они улыбнулись друг другу, и лицо Людовика исчезло с экрана. Алан закрыл ноутбук и положил его рядом с кроватью. Пока он разговаривал с братом, белая кошка прыгнула на одеяло и свернулась калачиком у него в ногах. Когда она не гуляла в темноте по дому, то предпочитала лежать в кожаном кресле. Захотелось ли ей дополнительного комфорта или она почувствовала, что ему плохо? Маэ так и не перезвонила, между ними постоянно сквозило какое-то недопонимание. Если он придет завтра в порт или на рыбный рынок, это будет похоже на преследование, но желание увидеть ее стало навязчивым и сопровождалось приступами боли, похожей на зубную.
– Я в отчаянии, – сказал он кошке.
Яростным жестом Алан выключил свет, заранее зная, что не сможет заснуть. Словно влюбленный школьник, он несколько раз приезжал в Эрки под предлогом, что хочет выпить пива, глядя на море, а на самом деле в надежде увидеть Маэ или «случайно столкнуться» с ней. А в результате он случайно столкнулся с Жаном-Мари, шедшим в обнимку с симпатичной блондинкой, его бывшей пациенткой, которую Алан видел в церкви на похоронах Эрвана. Это она была лучшей подругой Маэ? Эти двое явно не прятались, они демонстрировали свое счастье, и подозрения Алана показались ему смешными. Во время похорон Жан-Мари просто поддерживал Маэ, окружал ее вниманием. Вместо того чтобы исподтишка наблюдать за ними на кладбище, он лучше бы подошел и обнял ее. Что она могла подумать о нем? Как могла ему доверять? Он совершенно не умел вести себя с женщинами, его брат был абсолютно прав.
Алан долго ворочался в кровати, обдумывая разные сценарии, всевозможные уловки. Но ему не хотелось придумывать для Маэ ловушки, хотелось привлечь ее, удержать. Заставить влюбиться в него так же, как влюбился он сам. Быть ее эпизодическим любовником казалось ему неприемлемым. По иронии судьбы он ждал от нее совершенно противоположное тому, что хотел от других женщин. Теперь он не чувствовал себя легко и непринужденно, как последние несколько лет. Сейчас он был серьезным. Серьезным и осознавшим свой крах.
Он встал и включил свет. Кошка тоже не спала, а смотрела на него своими желтыми глазами. Поднявшийся ветер задувал в щель под дверью, заставлял скрипеть ставни. По оконному стеклу ударила ветка.
Интересно, по Эрки тоже гуляет ветер? Если Маэ еще не спит, она, должно быть, беспокоится за свои корабли, которые сейчас находятся в открытом море. Теперь, когда отца не стало, она в доме совсем одна.
Как и он. В конце концов, Алан заснул с улыбкой на губах и с мыслями о ней, так и не потушив лампу.
10
– Он освободил для меня полки в шкафу… – повторила Армель в третий раз.
Ее глаза сияли.
– Ты бы видела, как он смущался, когда говорил – он даже не смотрел на меня, это было так трогательно!
– Ты собираешься жить с ним? – удивилась Маэ.
То, что Жан-Мари мог предложить Армель жить в его доме, пусть даже и время от времени, ошеломило ее.
– Когда я ночую у него, мне не во что переодеться, а когда он приезжает ко мне, то чувствует себя не в своей тарелке. Ты же знаешь его страсть к порядку, он маньяк! Но теперь все будет по-другому! Могу поспорить: он станет мягче, и я разбужу в нем воображение.
– Зря ты пытаешься его менять, – заметила Маэ. – Не забывай, что ты влюбилась в него такого, какой он есть.
Армель нахмурилась и внимательно посмотрела на подругу.
– Пожалуй, ты права, постараюсь запомнить.
Сидя в рабочем кабинете Армель со стеклянными перегородками, они говорили о чем угодно, только не о счетах.
– Освободил полки для моих трусиков… Ах, я до сих пор не могу в это поверить! Ну а ты? Как у тебя с Аланом?
– Он меня злит, и я его не понимаю. Скоро идти к нему на прием, а меня прямо ноги не несут. Я думаю, он с удовольствием провел бы со мной вечер, а потом надолго бы пропал. Мы слишком разные.
– Имей в виду, самое главное – это ладить в кровати. «Кровать» здесь я употребляю в обобщенном смысле. Представь себе, только это строго между нами, я привезла Жана-Мари на свою яхту, и могу тебя уверить, что койка тоже отлично для этого подходит!
Маэ засмеялась, удивленная тем, что Армель добивается своего от сурового Жана-Мари.
– Ты права, ты привносишь в его жизнь фантазию, – признала она.
Армель взглянула на стенные часы и вскочила.
– Как время бежит! Мы слишком много болтаем, дорогая. Надо поговорить о твоих делах.
Она похлопала по папке с бумагами, лежащей перед ней.
– С бухгалтерской точки зрения твое положение неплохо. Скажем так – лучше, чем у твоих коллег, чьи дела мы тоже ведем. У тебя нет серьезных проблем с оборотными средствами, но и запаса прочности тоже нет. И если ты хочешь потратиться на оборудование для «Жабадао», советую тебе взять кредит.
– У меня уже есть один, и я ненавижу брать кредиты. Хочешь уговорить меня на какой-нибудь трюк под грабительские проценты?
– Ты прекрасно знаешь, что нет. Тебя – нет. Я не смешиваю работу и дружбу, хотя мне действительно нужно продавать как можно больше «трюков», которые выгодны банку. Но ты уже почти выплатила стоимость этого траулера, надо поднапрячься несколько месяцев.
– Это будут трудные месяцы. Лов гребешков закончится в конце марта, а за них платят больше всего. Но я хочу, чтобы «Жабадао» был в полном порядке. Он постоянно выходит в открытое море.
– Если ты заплатишь за него теми деньгами, что у тебя есть сейчас на счетах, то в непредвиденных обстоятельствах останешься ни с чем.
– Вот тогда я и возьму кредит, – улыбнулась Маэ.
– До чего же ты упрямая! Ладно, не буду настаивать. А теперь поговорим о твоих личных средствах. Накоплений у тебя нет. А на твоем текущем счете сальдо отрицательное. Отец тебе что-нибудь оставил?
– Нет, у него ничего не было, он обходился своей маленькой пенсией. А на дом он оформил дарственную, когда я стала совершеннолетней, так что дом – мой.
– Хорошо, а что это за чек на огромную сумму ты выписала в прошлом месяце?
Она показала на обведенные цифры в банковской выписке.
– Похороны.
