– Что за беспорядок у вас!
Он извинился и сел за письменный стол, пока Кристина расставляла все по местам. Если бы он знал, что Маэ придет на прием, он бы лучше подготовился к этой встрече. Со дня похорон Эрвана он все время думал о ней, был буквально одержим ею. Что он мог сделать, чтобы вернуть ее? Мог ли он конкурировать с Жаном-Мари? Две-три ночи не могли перевесить годы тесного общения, когда оба понимают друг друга с полуслова. «Мой лучший капитан». С какой интонацией она сказала это, знакомя с ним Алана перед входом в «Ля Бель Эпок»? Внезапная смерть Эрвана должна была сблизить их еще больше, и в любом случае они каждый день работали вместе, объединенные любовью к рыбалке и общими заботами. У Алана не было ни малейшего шанса; лучшее, что он мог сделать, это не выставлять себя на посмешище.
Маэ возвращалась домой в очень мрачном настроении. Она скрепя сердце поехала к Алану, надеясь, что он не воспримет ее приход как предлог, чтобы его увидеть. Но все же в глубине души она не чувствовала недовольства из-за необходимости записаться к нему на прием. Конечно, у нее действительно разболелся зуб, но главным образом она хотела, чтобы их встреча, наконец, рассеяла все недоразумения. Цель не была достигнута, даже наоборот. И все из-за его глупой ревности, а еще навязчивого внимания Жана-Мари, из которого он мог сделать бог знает какие выводы.
Остановив свой старый пикап, она увидела, что у ворот стоит Розенн. Только ее не хватало! Сегодня явно неудачный день!
– Как у вас дела? – воскликнула Розенн, подходя к ней.
Маэ с непроницаемым лицом позволила себя поцеловать, и Розенн тут же возбужденно заговорила:
– Я вам сейчас скажу потрясающую новость: я выхожу замуж! Невероятно, правда? Его зовут Ян, он метрдотель, и у нас грандиозные планы!
– Поздравляю, – холодно сказала Маэ. – Артур рад?
– Он на седьмом небе от радости! Теперь у него будет отчим и семья, чего еще надо? Бедняжка был довольно одинок, но скоро все изменится. И я собираюсь его крестить. Это тоже его изменит. Я как-то не думала об этом, но Яну это важно. Он католик – только не подумайте, что фанатик какой-нибудь. Просто католик – на всякий случай, чтобы подстраховаться.
– Своеобразное мировоззрение, – иронически заметила Маэ.
– Как говорится, хуже не будет. Словом, Ян ищет крестного, а я крестную. И я подумала…
Она замолчала, зябко подняла воротник куртки и обернулась к дому.
– Мы можем поговорить у вас?
– О чем нам говорить, Розенн?
Маэ все прекрасно поняла, но идея показалась ей настолько странной, что она предпочла услышать ее от Розенн.
– Послушайте, Ян поставил такое условие. Сначала крестины мальчика, потом свадьба. Мне надо это как-то устроить, а я больше никого не знаю. Ну, никого из приличных людей. Вы бы идеально подошли.
– Я не подойду.
– Почему? Артур вас знает, он вас полюбил.
Посмотрев ей прямо в глаза, Маэ коротко сказала:
– Холодно. Пойдемте, я вам объясню.
Она отворила ворота и пошла впереди Розенн. Войдя в дом, она не пригласила ее в гостиную, а остановилась в дверях.
– К сожалению, Розенн, я должна отказаться. Артур – очень славный мальчик, и я рада, что в будущем его жизнь изменится к лучшему. Но крестной его я не буду. И не собираюсь больше видеться ни с ним, ни с вами. Мы не подруги. Я вас выручила, когда вы были в тяжелой ситуации…
– Вы сделали это в память об Ивоне!
– У меня о нем не только хорошие воспоминания, и нет никаких причин чтить его память. Предпочитаю забыть его. Забыть о его трагической смерти и о его гнусной лжи.
– Но обряд в церкви займет всего полчаса! А после – ладно, как вам угодно!
– Нет. Не крестите Артура наспех, со случайными людьми. Он заслуживает большего.
– Слушайте, если вы так и дальше будете себя вести, он не получит ничего, и я тоже!
Маэ покачала головой, она теряла терпение.
– С чего вы взяли, что с тех пор, как у вас появились проблемы с деньгами, с присмотром за ребенком, с крестинами, именно я должна вам помогать?
– Потому что я оказала вам редкую услугу, вы сами это признали. До меня вы были в отчаянии. А когда я нашла вас и показала метрику Артура, это позволило вам возненавидеть Ивона, а не оплакивать его смерть, и вам стало легче.
Несколько секунд Маэ молчала, а потом распахнула дверь.
– Уходите.
– Но…
– Вон.
– Вы не можете меня просто выставить!
– Еще как могу! Не лезьте в мою жизнь, живите своей, и удачи.
Маэ вытолкнула Розенн за порог и закрыла за ней дверь.
Прислонившись к двери, она перевела дыхание. Эта женщина была не только безмозглой, но и бессовестной. Бедный Артур! На самом деле, Маэ хотелось бы приглядывать за ним издалека и, может, время от времени помогать ему небольшими суммами. Но Розенн уничтожила всякую возможность примирения. Было ясно, что стоит Маэ показать свое слабое место, и ей придется терпеть Розенн до конца своих дней. Она всем сердцем надеялась, что Ян будет хорошим отчимом Артуру. Его желание крестить мальчика было, конечно, чистым самодурством, но, по крайней мере, свидетельствовало о том, что он беспокоится о его судьбе. А Розенн, получив желанный статус, может быть, как мать изменится к лучшему?
Маэ прошлась по гостиной и остановилась. Они с Армель хорошо поработали несколько выходных подряд: выбросили кучу бумаг, сняли шторы, закатали ковры, вывезли на помойку полный пикап всякой рухляди. До сих пор все попытки Маэ обновить комнату наталкивались на упорное сопротивление отца. Пытаясь сохранить обстановку в том виде, какой она была при жене, он страшился малейших изменений. С годами Маэ потеряла к этому интерес, все равно бо́льшую часть времени она проводила в офисе или в своей спальне. Но теперь она воспринимала все иначе. Глядя на обветшалую мебель в этой комнате, пропитанной затхлостью, она без колебаний избавилась от всего, что загромождало пространство или казалось уродливым. Гостиная стала просторнее, светлее и уютнее. Теперь Маэ могла бы приглашать друзей к себе домой, а не звать их все время в ресторан. Гостиная могла бы также временно становиться спальней для тех, кто слишком много выпил! Спальней для гостей и, может быть, иногда – для маленького Артура…
Нет. И речи не может быть о том, чтобы возвращаться к решению, которое, в конечном итоге, обошлось ей недешево, но казалось самым мудрым. Привязаться к мальчику и зависеть от капризов этой сумасшедшей Розенн было бы опасно для всех, и она это знала. Противостоять ей было признаком зрелости, она должна была поставить на этом точку.
Маэ пошла на кухню, порылась в буфете и, найдя плитку шоколада, съела несколько квадратиков. Прекрасно, на сахар зуб больше не реагировал, Алан хорошо сделал свою работу. Увидев его снова, она почувствовала, что ее все так же волнуют эти серые глаза, глубокий голос и чуткие руки. Если бы только не его жуткий характер!
