* * *
Маэ не могла опомниться после проведенной у Алана ночи. Точнее, с Аланом. Поскольку гостевая спальня, разумеется, была лишь предлогом: не успели они пересечь ее порог, как очутились на мягком пуховом одеяле посреди широкой кровати, где немедленно бросились раздевать друг друга. Ее воспоминания были довольно приятные, хоть и несколько расплывчатые. После бутылки шампанского они опустошили бутылку бургундского и были, наверное, прилично пьяны. Не слишком, конечно, потому что для первого раза все прошло хорошо. Алан был опытен и терпелив, словом, показал себя хорошим любовником. Маэ понравилось его поджарое, стройное тело, его чуткие руки, запах его кожи. Они оба испытали миг наслаждения, в котором отсутствовала любовь – одно лишь чистое удовольствие без всякого излишнего романтизма.
На следующее утро они пили кофе как добрые друзья, и на крыльце не было сказано ни одного слова о том, чтобы увидеться снова. В этот раз Маэ не пришлось бы избегать настойчивых ухаживаний, которые часто следовали после ее кратких приключений.
Была ли она этим довольна? Ей самой было трудно понять. С одной стороны, «партнерские отношения» были удобны и приятны, с другой – они имели горький привкус. Маэ иногда спрашивала себя, удастся ли ей полюбить снова, испытать это неистовое, всепоглощающее чувство, которое внушал ей Ивон. В то время она ощущала себя пьяной от счастья, переполненной любовью и такой легкой – этого она уже больше никогда не испытывала. Открывшаяся правда о Розенн и ребенке, осознание того, как чудовищно ее обманывал тот, кому она хотела посвятить всю жизнь, что-то сломало в ней, несмотря на невыразимое горе тех дней. Словно ее сердце окаменело и перестало чувствовать. В некоторые ночи она без конца вспоминала ложь Ивона, оправдания, которыми он отделывался, объясняя свои отлучки, его любовные клятвы, которыми она упивалась, не подозревая, что он в это же время повторяет их другой. Когда несколько лет назад Розенн сунула ей под нос своего ребенка, она этим буквально воткнула в нее нож, и рана еще кровоточила.
– Рассказывай все! – потребовала Армель, и ее глаза заблестели.
Выдержав нравоучения Эрвана, которого Маэ нашла, как всегда, спящим перед телевизором, она быстро покончила с текущими делами в офисе, наведалась на портовый рынок и, наконец, поехала в банк, чтобы пообедать вместе с Армель.
– У него великолепный дом – правда, необычный и необустроенный, но очень чистый.
– Какая у него спальня?
– Я не видела. Мы остались в гостевой комнате.
– Ну и как? Как он тебе?
– Отлично. Ему около сорока, и ни грамма жира! Гладкая кожа и твердые мышцы. Не думаю, что такую форму можно поддерживать только верховой ездой. И он проявил… как это сказать? Фантазию и выносливость.
Армель радостно рассмеялась, стараясь, впрочем, держаться в рамках приличия. Они всегда рассказывали друг другу подробно о своих приключениях, и хотя не прыскали со смеху, как теперешние школьницы, но все равно не лишали себя этого развлечения.
– А вообще, он очень милый, только чуть-чуть циничен.
– Да, вид у него немного пресыщенный.
– В первый раз он овдовел, во второй – развелся.
– Собираешься с ним встретиться снова?
– Не знаю.
Нерешительное выражение лица Маэ заинтриговало Армель, и она сказала подбадривающе:
– Ах, да будь ты понастойчивей хоть один раз! Ты всегда избегаешь продолжения первой ночи, как будто боишься чего-то!
– Просто я чувствую, что это должно было случиться и случилось, и мы все уже сказали друг другу.
– Он такой неинтересный?
– Нет, но…
– Слишком стар для тебя? Сколько ему – сорок с чем-то?
– Я не спрашивала у него паспорт. Меня не смущает то, что он может быть немного старше, дело не в этом, просто он держит дистанцию со всем остальным миром.
– Он осторожничает? Ну, так вы два сапога пара!
Чтобы избежать любопытных ушей, Маэ предложила пообедать в «Мастерской кулинара» в Валь-Андрэ. В этой бывшей парусной мастерской, переделанной в морское бистро, подавали отличные морепродукты по умеренным ценам.
– Я не услышала никаких пикантных подробностей, – возразила Армель. – Ты заметила на нем татуировки, шрамы, а может, он жутко волосатый? У него есть на шее цепочка или крестильный медальон?
– Ничего такого. Или я не запомнила.
– Маэ!
– Ну правда. Я даже не знаю, храпит ли он – так крепко спала.
– Но ты хоть получила удовольствие?
– А, это – да…
– И как бы ты его оценила?
– Как минимум на девять из десяти.
– Великолепно! Жаль, что ты в него не влюбилась.
– Если бы влюбилась, думаю, меня бы ждало большое разочарование.
– И ты не рискнешь, конечно! Это неправильно: ты лишаешь себя сильных эмоций. Даже я, хоть и влюбчивая, каждый раз жутко волнуюсь перед важным свиданием.
– Кстати, как у тебя с Жаном-Мари?
– Никак. Он меня избегает.
– Убеди его прокатиться с тобой на яхте, и он оттает.
– Погода уж больно неподходящая. И потом, разве ему еще не осточертели море и волны?
– Он без них жить не может, и этот новый способ ходить под парусом должен ему понравиться. Потому что Дан никогда не поднимается к тебе на борт, даже в полный штиль…
– О, Дан! По правде сказать, он мне надоел, и я от него избавилась.
Армель подняла глаза и посмотрела на большую модель яхты, висящую под потолком, которая была создана рыбаками из Терра-Нова.
– В любом случае, – продолжала она, – я растакелажу «Фазер» и поставлю его на зимовку. Очень досадно, что осени, считай, не было! Что до Жана-Мари, может, я попрошусь к нему на траулер на ночную рыбалку?
– Ни в коем случае.
– Почему?
– Ты сама сказала – погода опасная. Никто не думает о развлечениях в такой момент.
– Так ты не будешь использовать свои квоты на вылов рыбы?
– Буду, конечно. Но у меня сломался двигатель на одном траулере, а на другом надо заменить драгу. Это непредвиденные траты. А вдобавок ко всему один из моих ребят заболел. И ты их знаешь: они не останутся на берегу из-за насморка! Впрочем, мне надо его проведать сегодня, его жена была очень обеспокоена, когда звонила мне.
Посерьезнев, Армель взяла в руки счет:
– Сегодня я тебя угощаю.
– Я еще не обанкротилась!
– Твой счет почти пуст. Ты была так щедра с этой чертовой Розенн, да и услуги милейшего доктора Кергелена обошлись тебе недешево.
– Скоро конец месяца, деньги появятся.
– С учетом твоих расходов… Представь себе – у меня вполовину меньше твоих забот и обязанностей, а мне повысили зарплату!
