2. Во-вторых, мы используем табуированный юмор, когда хотим нарушить установленные границы. Именно поэтому подростки так любят все, что связано с шутками ниже пояса, – для них это доказательство «крутости», пересечение грани дозволенного.
3. В-третьих, запретный юмор объединяет – открыться и пошутить про какашки или инвалидов мы можем только в компании близких людей.
Важно отметить, что каждый человек сам определяет меру дозволенного в юморе и сам выбирает, где ему шутить, а где промолчать. Лично я никогда не использую мат и не шучу в блоге по-чёрному, но принимаю такой юмор и могу искренне посмеяться над текстом, в котором есть крепкое словцо. Если вам подобные шутки не нравятся, просто не используйте их – существует множество других тем. А если вам интересно понять, как можно тонко использовать неоднозначные темы в юморе – эта глава для вас.
Черный юмор
– Мама, что такое чёрный юмор?
– Сынок, видишь вон там мужчину без рук? Скажи ему похлопать в ладоши.
– Мама! Я же слепой!
– Вот именно.
Черный юмор – это юмор с примесью цинизма. Это шутки над смертью, болезнями, физическими уродствами и другими «черными» темами. Мы смеемся над ними, потому что… нам страшно. Помните про теорию утешения? Так вот, люди шутят над смертью, болезнями и страхами, чтобы преодолеть стресс. Поэтому детям и подросткам так нравятся рассказы про черного-черного человека и гробик на колесиках – через эти сюжеты они прорабатывают свои страхи.
Приведу хороший пример черного юмора – из французской комедии «1+1». В центре фильма – дружба двух мужчин: молодого афроамериканца Дриса и парализованного богача Филиппа. В одной из сцен герои находятся в картинной галерее, Дрис ест драже M&M’s. Филипп просит у него конфетку (ведь сам взять ее он не в состоянии), но Дрис смеется и говорит: «Неа, нет ручек – нет конфеток!»
Казалось бы, Филипп должен оскорбиться, но ему нравятся шутки Дриса – они доказывают, что инвалидность не отделяет Филиппа от мира. Дрис снимает напряжение, связанное с физическим состоянием Филиппа, – он дружески смеется, как будто в инвалидности нет ничего особенного.
Если вы решаетесь шутить «по-черному», будьте осторожными – убедитесь, что вы не заденете чьих-либо чувств, если вам важно их не задеть. Филипп из «1+1» хотел, чтобы к нему относились как к нормальному человеку, и потому его совсем не задевали шутки Дриса. Он смеялся вместе с ним, проживая свою проблему. Но не стоит использовать черный юмор в общении с теми, кто воспринимает все буквально. К тому же иногда нам не хочется напрягать голову, чтобы понять шутку, – и черный юмор не создан для таких моментов. Поясню.
Когда нам показывают что-то очевидно забавное (например, клоуна с обезьяной на голове), мозг сразу же получает сигнал – смешно! Ему не приходится прилагать дополнительные усилия для того, чтобы обработать информацию. В случае с черным юмором первый сигнал, который получает мозг, никак не связан со смешным. Только потом мы осознаем нелепость и абсурд ситуации и переводим ее из драмы в комедию. То есть мозг должен проделать сложную работу, прежде чем ее обладатель улыбнется шутке про гробик на колесиках. Имейте это в виду, когда соберетесь «мрачно» пошутить: конкретный человек может быть попросту не готов «шевелить извилинами», потому что, например, устал на работе.
Объектом для черного юмора может стать:
Возраст
– Бабушка, а чего ты удалилась из Одноклассников?
– Одноклассники кончились.
Физические несовершенства и болезни
– Благодаря чему Стивен Хокинг стал великим учёным?
– Благодаря своей усидчивости.
Смерть
Из-за сильного ветра в зоопарке дети целый день думали, что аист жив.
Религия
– Друзья-американцы, подскажите нам, русским, как победить кризис?
– Economy. Just economy.
– Спасибо. Иконами, так иконами
[18].
Секс
Однажды Гарик Харламов проводил в своем блоге интерактив: нужно было вставить слово «проститутка» в любую из поговорок. Пользователи с энтузиазмом откликнулись на игру и стали предлагать свои варианты вроде: «В гостях хорошо, а дома проститутка». Понятно, что если бы Гарик предложил вставить в любую из поговорок слово «яблоко», то в комментариях было бы ощутимо меньше веселья.
Все, что связано с темой секса, моментально привлекает внимание, будь то слово или сюжет. Если текст сулит нам что-то «остренькое», то вряд ли мы пройдем мимо.
Посты про секс – это всегда мини-сенсация. Писать про это как бы не принято. Но кто-то пишет. А люди реагируют. Если вы хотите получить положительную реакцию, шутите тонко. Действуйте через намек, через подтекст – только тогда будет смешно, а не противно.
Приведу пример. В Instagram как-то ходила байка о том, что пользователям нельзя использовать слово «секс» в своих текстах. Байка подтверждалась тем, что Инстаграм заблокировал аккаунты многих секс-гуру. Тогда люди стали прибегать к уловкам: писать «$екс» (или «Сеks») и использовать эвфемизмы вроде «кекс». На тему внезапно запрещенного секса я написала пост, на который очень активно отреагировали читатели:
Блогерам запретили суп.
Раньше суп был почти везде.
Девочки фотографировали свои тарелки и выставляли их в ленту, а другие, с тарелками похуже, им завидовали. И пытались привести свою посуду в достойный для инстаграмной ленты вид. Это называлось «мотивация»…
Некоторые дерзкие блогеры про суп все-таки писали. Существовали даже специальные суп-блогеры – они отлично разбирались во всех тонкостях борща и гаспачо и ежедневно давали дельные советы сотням тысяч любителей щей….
Этот текст получил мощный отклик, так как создал для читателей большое пространство для шуток – они писали комментарии про «соляночку», которую собираются сварить на выходных, или про то, что в браке пришлось перейти на «дурацкие быстрорастворимые супы». Забавно было и то, что эвфемизм поняли не все, и некоторые читатели искренне делились рецептами супов.
Благодаря замене слова «секс» на слово «суп» мне удалось избежать пошлости и получить положительный отклик. Разумеется, второй раз этот номер не пройдет, и если я захочу подогреть аудиторию пикантной историей, придется придумать что-то новенькое.
Физиология в шутках
Кто из нас в детстве не смеялся над словом «какашка»? Все, что касалось физиологии, казалось невероятно смешным. Взрослые же считали такой юмор примитивным и не достойным воспроизведения в приличном обществе. Мы выросли и теперь думаем так же. Хотя не спорим, что «Гаргантюа и Пантагрюэль», в котором Франсуа Рабле рассуждает о том, что лучше и приятнее всего подтираться гусенком, – это крупнейший памятник эпохи французского Ренессанса. Стоит признать, что Рабле – искусный и неповторимый сатирик, и поэтому «ему можно». Но возникает закономерный вопрос: а когда «можно» нам?
