– Дядька Аптахар, – негромко заметил молодой
кунс. – Никто из нас не читал баснословной книги, о которой говорит венн,
и мы подавно не знаем, что именно венн о ней думает. Поэтому погоди кипятиться
и сперва выслушай одно и другое. Потом рассудишь, кто и в какой мере дурак.
Хорошо?
– Хорошо, – буркнул Аптахар. И сел к Волкодаву
спиной, делая вид, будто рассказ венна ему совершенно неинтересен. Однако, сев
так, он оказался носом к носу с Шамарганом, на которого ему – если только это
возможно – было смотреть ещё противней, чем на Волкодава. Аптахар засопел и
снова обратился к венну лицом. На сей раз ему пришлось делать вид, будто он в
упор не видит добродушных усмешек друзей.
– Кто сочинил эту книгу, я так и не понял, –
продолжал Волкодав. – Она была на аррантском, имя же на ней оказалось
подписано мономатанское, вот только и чёрные племена, и жители Аррантиады
изъясняются совсем не так, как тот сочинитель. Имена же в книге встречались всё
такие, как у народа тальбов, по сию пору живущего в Нардаре… Ну да это неважно.
Книга рассказывала о Богах, правивших просторами и стихиями своего мира. Мир
населяли разные племена, и почти все Боги считали, что люди должны им
поклоняться уже потому, что они, Боги, старше, могущественней и грозней. Но был
среди них один, который считал, что поклонение ещё следует заслужить. Он
полюбил людей и принялся им помогать…
– И правильно сделал, – кивнул Рысь. – Взять
нашего Туннворна: ледяные великаны давно поглотили бы Острова, если бы не Он с
Его молниями. Поэтому мы и чтим Его наравне с Отцом Храмном, ведущим нас против
врагов!
– Когда воспитываешь собак, радостней служит та,
которая любима, – поддержал Гверн. – Из-под палки пёс тоже будет
таскать санки и приносить дичь, но потом наступит день, когда разница окажется
очевидна.
– Тот Бог спускался к людям с небес, и оттого они дали
Ему имя: Крылатый, – рассказывал Волкодав. – И повсюду долго был мир
и покой. Но потом другие Боги, желавшие поклонения не по трудам, почувствовали
себя обойдёнными. Они стравили между собой племена смертных и сами вступили в
войну. Их было много, а Крылатый не отваживался даже как следует защищаться,
потому что не желал вычёрпывать для этого силу мира, который полюбил.
Завистливые Боги схватили Его и обрекли на вечную муку: заковали в горящие цепи
и, выколов глаза, поместили за краем Вселенной, куда не достигает даже свет
звёзд. Люди же, хранившие Ему верность, частью погибли, частью рассеялись по
белому свету, унося с собой память и скорбь по Крылатому Властелину. Так
кончается эта книга.
– Ну-у-у… – разочарованно протянул Рысь. Аптахар
ядовито фыркнул, Гверн же заметил:
– Право слово, венн, твоя перепалка с Аптахаром и то
была занятней такого рассказа! Я-то уши развесил – сейчас, думаю, он нам
красивыми словами поведает про битвы и про любовь!.. Я тоже видел книги,
которые ты таскал по лесу в котомке: они такие толстые, что самой маленькой
хватило бы забавлять нас до Островов! А ты – раз, два и готово. Как же мы
поймём, что именно тебе не понравилось в книге, которую ты путём пересказать-то
не умеешь?
– То, что мне не понравилось, очень мало зависит от
битв и прочих подробностей, – сказал Волкодав. – Вот ответь мне,
какова цена сыновьям, не оградившим любимого отца от опасности?.. Правильно,
ломаный грош. Что же можно сказать о людских племенах, радостно шедших за
Крылатым?.. Правильно, слабосилки. Яви они истинную крепость и чистоту духа,
никакие Боги с ними ничего не смогли бы поделать. Это у нас, людей, тупица с
тяжёлыми кулаками может проломить голову мудрецу и уйти безнаказанным. Боги же
– на то и Боги: у них в жилах течёт изначальный закон. Он обязывает их, как нас
обязывает наша кровь!
– Тут ты прав, – сказал Рысь. – Когда длиннобородый
Храмн испытал страсть к рыжекудрой Эрминтар и собрался приблизиться к ней, не
посмотрев даже на то, что она была дочерью рабов, у Него на пути встал её
жених, такой же раб, как и она. Разве не мог Отец Храмн тотчас обратить парня в
камень? Мог, конечно, ибо красота девы манила его! Но Он в Своей справедливости
решил испытать жениха и невесту. Он пообещал им свободу. И потомков, которые
стали бы кунсами. «Мы почли бы за великую честь Твоё посещение, – ответила
Эрминтар. – И я сама с радостью предложила бы божественному гостю согреть
Его ложе. Однако торговать собой за блага, которые Ты посулил, я не
стану, – хотя и говорят люди, будто всякая рабыня продажна!» Тогда Храмн
отступился. Но почему-то очень скоро муж и жена оказались свободны, а их сыновья
породили один из славнейших Старших Родов!
Сегваны одобрительно загудели. Кое-кто даже заметил, что
венн как рассказчик не годился Рысю в подмётки. Однако все ждали продолжения, и
Волкодав сказал:
– И ещё… В книге несколько раз повторялось, что тот мир
был одушевлён любовью Крылатого. Я не особенно понял, зачем бы одушевлять то,
что и так одушевлено… но пускай. Если та земля была живой и осознавала себя,
почему речь идёт всё время только о боязни Крылатого вычерпать её мощь? Да сам
этот мир должен был подарить Крылатому столько силы, сколько тот заслуживал… и
притом нимало не оскудеть, ведь те из нас, кто щедро дарит себя любимым, только
делаются сильней и богаче! А если так, тот мир, пожалуй, горой поднялся бы за
своего Бога, и вовсе не Крылатый оказался бы за краем Вселенной…
Гверн поинтересовался:
– Если там уж так всё неправильно, чего ради ты нам
пересказываешь такую скверную книгу?
Волкодав пожал плечами.
– Книга, – сказал он, – вовсе не скверная,
скорее даже наоборот. Тот, кто написал её, владел пером лучше, чем я владею
мечом. Пока я её читал, я думать не думал о том, что в ней неправильно, и
взялся размышлять только позже, когда всё кончилось и я понял, как сильно она
задела меня. Мне даже захотелось самому сложить продолжение…
– Какое? – оживился Рысь. Гверн ничего не сказал,
но посмотрел на Волкодава так, как тот сам посмотрел бы на сочинителя
баснословных книг, если бы во плоти встретил хоть одного.
– Я начал бы прямо там, где завершилась та
книга, – сказал Волкодав. – Я рассказал бы, как разгневанный мир
замкнулся от завистливых и скаредных Богов, выдворив Их из всех своих сфер. И
ещё о том, как могущественные светлые души, для которых даже край Вселенной не
есть неодолимая грань, были призваны отыскать Крылатого и вернуть Его людям. О
том, как были разорваны Его цепи и исцелены раны…
– Ну и никто не стал бы такую книгу читать! –
злорадно возвестил Аптахар.
– Почему? – удивился Гверн. – Если будет
складно и занятно рассказано, то почему бы и нет?
– А ты сам прикинь, кому нужно сказание, где всё ладно
и гладко! – ответствовал Аптахар. Его глаза сияли тем вдохновением,
которое получается, когда человек совершает непривычное и несвойственное для
него умственное усилие и в итоге сам понимает, что родил мысль, до которой в
обычном состоянии ему было бы не допрыгнуть. – Верно, есть у нас и такие,
но часто ли мы их рассказываем? Гораздо реже небось, чем про прекрасную
Эрминтар и её храброго мужа, убитых ледяным великаном, которому они не отдали
сына. Или про Ордлу Рыбачку, чьим детям пришлось мстить не только за дядю, но и
за мать! А почему? Потому что гладкие да справедливые повести никуда не зовут.
Вот жил человек всю жизнь у себя дома, жил в довольстве, в достатке, не лез ни
во что, никому даже ни разу по морде не въехал, а потом тихо помер на сто
первом году. Будут о нём сказители у костров петь?.. Ну, вернулся бы этот
Крылатый, стал мирно править… тишь, благодать, дальше-то что? Скука! А вот пока
Он где-то там, бедный-разнесчастный, ослеплённый да в горящих цепях… Душа ж
плачет!.. Тут-то разные простаки начинают свои продолжения сочинять, свербит
потому что. А другие, уже вовсе умом скорбные, те и вовсе спасать снаряжаются
незнамо куда…
