– Здоровы ли твои воины, Винитар? Мы слышали, ты всё
больше протухшей рыбой их кормишь…
– Наш вождь не так беден, чтобы кормить нас
тухлятиной, – долетело в ответ. – Нечего судить по себе.
Лодья Винитара как раз проходила с наветренной стороны. Люди
Зоралика принялись затыкать носы и отмахиваться:
– Да вы там сами протухли…
Сыновья Закатных Вершин снова не остались в долгу:
– Это длиннобородый Храмн посылает вам предупреждение!
Вы сами скоро станете кормом для рыб!
А кто-то добавил:
– Вот тогда она вся и протухнет. Изнутри…
Корабли почти разошлись и уже готовились к новому развороту,
когда воины Зоралика заметили однорукого Аптахара. Насмешки посыпались с
удвоенным пылом:
– Совсем плохи у тебя дела, Винитар! Ты калеку ведёшь в
бой, видно, справных воинов нет!..
– Где твоя рука, старик? Не иначе, девки отрезали,
чтобы не лапал?
Аптахар постоял за себя сам:
– Моя мёртвая рука уже держит рог с мёдом на пиру у
Богов, Зоралик, и только ждёт, когда к ней присоединится всё тело. Берегись,
вождь рабов! Как бы она не протянулась из темноты да не схватила тебя за
глотку, незаконнорождённый!..
Как и следовало ожидать, этих слов ему не простили. На
самом-то деле чего только не наговорят воины перед сражением, стремясь
отпугнуть от неприятеля боевую удачу! При этом те, кто умней, знают:
по-настоящему унизить дух может лишь оскорбление, содержащее толику истины.
Скажи могучему боевому кунсу, что у него дырявый корабль, а дружина как стайка
детей, боящихся сумерек, – над такими словами лишь весело похохочут. Но
если у того же кунса неудачные сыновья, и ты едкими словами опишешь их
недостатки – взбешённый враг уже не сумеет быть так спокоен и сосредоточен в
бою, как требуется для победы.
Перебранка перед боем подобна заговору: тайная власть над
явлением или предметом достаётся только тому, кто многое знает и может своё
знание доказать…
Так вот – слова о «вожде рабов» ударили по больному. На
корабле Зоралика кто-то выхватил из колчана стрелу, и широкий, как полумесяц,
кованый наконечник с визгом распорол воздух над колеблющейся водой. Аптахар был
обязан увечьем точно такой же стреле, срезавшей некогда ему руку по локоть… Но
на сей раз нашлось кому его заслонить. Без большой спешки вскинулся щит
Винитара – бело-синий круг вощёной кожи на деревянной основе, с оковками в
центре и по бокам. Стрела гулко грохнула в него, затрепетала оперением и
осталась торчать. Молодой кунс выдернул её, чтобы не мешала:
– Не врут, значит, люди, когда говорят, что у Зоралика
на корабле рабы и трусливые дети рабов. Храбрецы не начинают сражения, стреляя в
спину калекам! Что ж, свободные сегваны, покажем, как у нас принято усмирять
обнаглевших невольников!..
Он отдал команду – и его воины поспешно убрали уже
вытащенные мечи, которыми грозили врагу, и бросились к парусу. Рулевой налёг на
правило… Лодья развернулась так, как вроде бы не положено разворачиваться
большому и тяжёлому судну: почти на одном месте, прочертив штевнем собственный
свежий, ещё пенящийся след. Парус громыхнул и вновь упруго наполнился,
растянутый длинными шестами уже не вдоль, а поперёк корабля. «Косатка» хищно
накренилась на левый борт и, набирая скорость, сперва ходко пошла, потом – едва
ли не полетела за кораблём Зоралика. У форштевня вскипели белые буруны, двумя
длинными крыльями вытянулись назад…
И то сказать, клетчатый парус был почти в полтора раза шире
трёхцветного. Такой широкий парус ставит лишь очень уверенный мореход, знающий,
что успеет с ним справиться, какую бы неожиданность ни подбросило море.
Конечно, Зоралик тоже вырос на Островах, а значит, щедрый океан ему был с младенчества
родней, чем скалистая обледенелая суша. Мало какой мореход из сольвеннов,
вельхов, саккаремцев смог бы с ним потягаться, ибо приобретённое умение никогда
не сравнится с наследным, так долго передававшимся от отца к сыну, что люди
начинают говорить: «Это в крови!» Беда только, кровь у всех разная. В том числе
и у сегванов, природных жителей Островов. Богини Судьбы всех благословляют
неодинаково, и того, что одному дано от рождения, другой никогда не достигнет,
хоть он из кожи выпрыгни, пытаясь. Зоралик, сколь было известно, никогда не
покидал Островов, а значит, и своего корабля. Винитар много зим провёл на
Берегу. Даже не просто на Берегу – вовсе в глубине материка, далеко от моря. И
тем не менее, углы пёстрого паруса лишь чуть выдавались за борта «косатки», а
клетчатый был шире палубы едва ли не втрое. Вот так.
И было ещё одно обстоятельство, влиявшее на бег кораблей.
Зораликово судно глубже сидело в воде и тяжелее переваливалось на волнах.
Голодный волк быстро догонял сытого.
– А Зоралик-то у нас, похоже, с добычей, – угадал
Аптахар. Будь у него две руки, он с предвкушением потёр бы их одну о другую, но
пришлось ограничиться взмахом сжатого кулака. – Будет что продать в
Тин-Вилене!
У него за плечами был длинный и извилистый путь. Длиннее,
чем у кого-либо ещё на корабле. Доводилось ему служить и наёмником, и в те
времена на него сразу прикрикнули бы вдесятером: не говори «гоп»!.. сглазить,
дурень, решил?.. На добром сегванском корабле порядки были иные. Здесь,
наоборот, старались всячески выразить уверенность и привлечь к себе побольше
удачи. Удача – она ведь просто так в руки не дастся. Она придёт только к смелым
и умеющим её приманить!
Зоралик тем временем вовсе не собирался удирать от погони.
Обнаружив корабль Винитара у себя за кормой, он решил развернуться и встретить
его как положено. И встретил бы – если бы Винитар ему это позволил. Но широкий
клетчатый парус перекрыл ветер, и пёстрое полотнище бессильно поникло,
превращаясь в простую мятую тряпку. «Косатка» потеряла скорость, буруны возле
штевня опали и улеглись, её закачало с борта на борт. Корабль Винитара чуть
отвернул и проследовал мимо во всём своём грозном великолепии. Парус
Зораликовой лодьи при этом снова поймал ветер, но, пожалуй, лучше бы не ловил.
Его расправило с такой неистовой силой, что из основания мачты послышался
треск, а один из концов, державших нижнюю шкаторину, гулко лопнул и
заполоскался над головами. «Косатка» Винитара проходила под ветром, показывая
выкаченный из воды борт. Вдоль этого борта, между щитами, ненадолго возникли
головы в шлемах. Мелькнули вскинутые луки – и на вражескую палубу обрушилось не
менее тридцати стрел.
Плохих стрелков Винитар с собой в море не брал… Это очень
трудно – стоя на качающейся палубе, где просто на ногах-то мудрено удержаться,
обрести равновесие, с силой натянуть лук и попасть в человека, мелькнувшего на
такой же палубе в сотне шагов. Мощный лук, позаимствованный Винитаром у одного
из племён Берега, придаёт тяжёлой стреле скорость, позволяющую на таком
расстоянии даже не брать превышения… Но ветер ловит стрелу за пёстрые перья,
нарушая стройность полёта. А волна подхватывает корабль, и воин, в которого ты
целился, оказывается не там, где ты его видел. Тебе кажется, что ты тратишь
стрелы впустую, – но зато, когда вражеские стрелки решают не остаться в
долгу, тот же ветер и те же волны отворачивают их стрелы с пути затем только,
чтобы метнуть прямо в тебя…
