Он загадочно помолчал, и я испугалась, вдруг он хочет сказать мне еще что-то ужасное. Наконец он произнес: я знаю, ты не любишь показывать, что расстроена. Но чувства – не признак слабости. На моем лице проступила жестокая улыбка, и я ощутила, как тело наполняется сияющей злой энергией.
Разумеется, у меня есть чувства, сказала я.
Вот именно.
Просто меня не волнует, трахаешь ты свою жену или нет. Мне наплевать.
Ладно, сказал он.
Ты хочешь, чтобы я переживала. Потому что ты приревновал, когда я переспала с другим, засомневался в себе и хочешь, чтобы я тоже ревновала.
Он вздохнул в трубку, я услышала. Может быть, сказал он. Да, может быть, надо подумать. Я просто пытался, ммм… да. В общем, рад, что ты не расстраиваешься.
Я в самом деле улыбалась. Знала, что он услышит мою улыбку, пока я произношу: что-то голос у тебя не очень довольный. Он снова слабо вздохнул. Ощущение было такое, будто он лежит на полу, а я рву его тело на части своими улыбающимися зубами. Прости, сказал он. В твоем голосе была, как мне показалось, враждебность.
Тебе не удалось меня ранить, и ты увидел в этом мою враждебность, сказала я. Интересно. Так вечеринка завтра вечером?
Он долго не отвечал, и я испугалась, не слишком ли далеко зашла, вдруг он скажет, что я чудовище, что он пытался любить меня, но это невозможно. Вместо этого он сказал: у нас дома. Ты придешь?
Конечно, почему бы и нет? – сказала я.
Отлично. Разумеется, буду рад встрече. Приходи в любое время.
Тридцать три – это так много.
Да, это правда, сказал он. Я чувствую.
* * *
Когда я появилась на вечеринке, в доме было шумно и полно незнакомого народу. Собака спряталась за телевизором. Мелисса чмокнула меня в щеку, она была изрядно пьяна. Налила мне бокал красного и сказала, что я прекрасно выгляжу. Я представила, как Ник содрогается в ней, кончая. Я ненавидела их обоих с неистовством любовной одержимости. Я от души глотнула вина и скрестила руки на груди.
Что происходит у вас с Бобби? – сказала Мелисса.
Я взглянула на нее. Ее губы окрасились от вина и зубы тоже. Под левым глазом немного, но заметно размазалась тушь.
Не знаю, сказала я. Она здесь?
Нет еще. Знаешь, тебе бы разобраться. Она мне об этом писала.
Я уставилась на Мелиссу, и меня до дрожи замутило. Я разозлилась, что Бобби рассказала ей. Захотелось с силой наступить Мелиссе на ногу, а потом, глядя ей в лицо, все отрицать. Нет, сказала бы я. Не понимаю, о чем ты говоришь. А она смотрела бы на меня и знала, что я опасна и безумна. Я сказала, мол, пойду поздравлю Ника с днем рождения, и она указала на двойные двери веранды.
Ты на него дуешься, сказала Мелисса. Да?
Я стиснула зубы. Представила, как сильно я могла бы отдавить ей ногу, навалившись всем весом.
Надеюсь, не из-за меня, сказала она.
Нет. Я ни на кого не дуюсь. Пойду поздороваюсь.
На веранде играла песня Сэма Кука
[40], а Ник стоял с какими-то людьми, которых я не знала, разговаривал и кивал. Свет был приглушен, и все казалось голубым. Лучше бы я ушла. Ник заметил меня, наши глаза встретились. И опять я ощутила то же, что и всегда, – как внутри с силой проворачивается ключ, – но на этот раз я ненавидела и ключ, и то, что меня вообще можно открыть. Он шагнул ко мне, а я стояла скрестив руки – наверное, хмурилась или испуганно сжалась.
Он тоже напился, так напился, что говорил невнятно, и даже его голос мне вдруг разонравился. Он спросил, как я, и я пожала плечами. Может, ты скажешь мне, что не так, и я смогу извиниться, сказал он.
Мелисса, похоже, думает, что мы поссорились, сказала я.
А мы поссорились?
Даже если да, ей-то какое дело?
Не знаю, сказал он. Не понимаю, что ты имеешь в виду.
У меня все тело окоченело, челюсти болезненно сжались. Он коснулся моей руки, и я отшатнулась, словно он меня ударил. Он, кажется, обиделся, как обиделся бы любой нормальный человек на его месте. Что-то со мной было не так, и я это знала.
Ника подошли поздравить с днем рождения высокий парень и брюнетка с маленьким ребенком на руках, я их не знала. Ник им очень обрадовался. Женщина все повторяла: мы не задержимся, мы не задержимся, мы на секундочку заглянули. Ник нас познакомил: это были его сестра Лора, ее муж Джим и их ребенок – ребенок, которого Ник так любил. Я не поняла, знает ли Лора про меня. У малышки были светлые волосы и огромные глаза цвета неба. Лора сказала, что рада встрече, а я ответила: ваша дочка просто прелесть. Ник рассмеялся и сказал: еще какая прелесть! Просто юная модель. Хоть в рекламе детского питания снимай. Лора спросила, не хочу ли я подержать малышку, и я посмотрела на нее и сказала: да, а можно?
Лора вручила мне ребенка и сказала, что отойдет за газировкой. Джим и Ник болтали, не помню о чем. Малышка посмотрела на меня, открыла и закрыла ротик. Она постоянно шевелила губами, и вдруг засунула в рот кулачок – целиком. Не верилось, что такое совершенное создание целиком зависело от прихоти взрослых, которые пьют газировку и отдают младенца незнакомкам на вечеринках. Малышка посмотрела на меня, не вынимая мокрой руки изо рта, и моргнула. Я прижимала ее крошечное тельце к груди и думала, какая же она маленькая. Я была не прочь поболтать с ней, но все бы услышали, а я не хотела, чтоб они слушали.
Я подняла глаза и увидела, что Ник наблюдает за мной. Мы так долго и серьезно смотрели друг на друга, что я попыталась улыбнуться. Да, сказала я. Мне нравится этот ребенок. Потрясающий младенец, десять из десяти. Джим ответил: о, Рейчел – любимица Ника. Он любит ее больше, чем все мы вместе взятые. Ник на это улыбнулся и потрогал девочку за руку, которой она дрыгала, словно пытаясь поймать равновесие. Она ухватила Ника за большой палец. Ой, я сейчас заплачу, сказала я. Она само совершенство.
Лора вернулась и захотела забрать у меня ребенка. Тяжеленькая, да? – сказала она. Я кивнула, потом сказала: очень милая. Без ребенка мои руки вдруг опустели и обессилели. Маленькая обаяшка, сказала Лора. Кто тут такой славный? И она нежно коснулась носика дочери. Погодите, пока у вас свои появятся, сказала она. Я уставилась на нее, моргнула и выдавила что-то вроде «да» или «угу». И тут они собрались уходить и отправились прощаться с Мелиссой.
Когда они ушли, Ник коснулся моей спины, а я сказала, что в восторге от его племянницы. Она красавица, сказала я. Глупо говорить «красавица», но ты меня понимаешь. Ник сказал, что совсем не глупо. Он напился, но я видела: он старается быть ласковым со мной. Я сказала: по правде говоря, я неважно себя чувствую. Он спросил, в чем дело, я не посмотрела на него. Сказала: ты ведь не обидишься, если я уйду? Здесь столько народу, не хочу тебя монополизировать. Он ловил мой взгляд, но я отводила глаза. Он спросил, что не так, а я сказала: поговорим завтра.
