– Но мусульмане не верят в Бога, – возражает она.
– Как это не верят? – ее слова шокируют тебя, хотя ты понимаешь, что, наверное, чего-то подобного стоило ожидать. – Вообще-то это оскорбительно по отношению к мусульманам. «Аллах» и значит «Бог» по-арабски. И большинство мусульман – обычные добрые верующие люди, такие же как верующие христиане. В Коране и Библии есть много совпадений…
– Аллах не Бог! – вдруг в ярости кричит она. – Он не Бог! Этого просто быть не может!
Швырнув свою книгу на пол, она убегает в комнату Композитора и хлопает дверью.
Через несколько часов вы паркуетесь у здания местного филиала Пи-би-эс в Портленде, и ты пытаешься с ней помириться. Ты не понимаешь, зачем тебе это: наверное, ты просто хочешь вернуть покой и гармонию в свой маленький мирок. Еще не хватало, чтобы ближневосточная война захватила и ваш дом на колесах.
– Эй, Ким, послушай, – говоришь ты самым кротким тоном, на который только способна, – я вовсе не хотела сказать, что Аллах и Бог одно и то же…
На твой взгляд, такая формулировка в данных обстоятельствах подходит, ведь ты пытаешься объяснить, что не хотела оскорбить ее христианскую веру (хоть и не понимаешь, каким образом сам факт существования Аллаха может ее оскорбить). Но она прерывает тебя на полуслове.
– Очень на это надеюсь, – цедит она сквозь зубы, разворачивается на каблуках и уходит.
Теперь ты в ярости. Ты готова взорваться, извергнуться, как вулкан, разбрасывая пепел и уничтожая все вокруг. И не только потому, что Ким – невежественная религиозная фанатичка. Она даже не играет по собственным правилам! Ты пыталась поступить «по-христиански» и протянуть ей оливковую ветвь, а что же сделала она? Подожгла ее.
Ты садишься на парковую скамейку у здания общественного телеканала, расположенного в одном из самых либеральных городов Америки. Ты знаешь, что ненавидеть людей неполиткорректно. Более того, ненависть к другому человеческому существу противоречит твоим принципам вежливости и светского гуманизма. «Слово “ненавижу” даже произносить нельзя», – учили тебя родители в детстве. «Нельзя никого ненавидеть», – говорили милые лесбиянки-вегетарианки-викканки
[93], учительницы воскресной школы при Унитарной универсалистской церкви, которую посещали твои родители. Просвещенные либеральные прогрессивные светские гуманисты полностью свободны в своих мыслях, поступках и чувствах. Единственное, что им запрещено, – ненавидеть.
Но когда ты записываешь слова Ким в дневник, твои руки трясутся.
Ты знаешь, такое часто бывает: за слепой яростью, которая клокочет у тебя внутри, в действительности скрывается беспомощность. Ты вдруг понимаешь: американцы неспособны распознать дешевую правительственную пропаганду об оружии массового поражения, так же как они неспособны распознать дешевую музыкальную подделку. Война, против которой ты выступала, обернулась ежедневными массовыми убийствами. Ребята из твоего родного города теряют на ней руки, ноги, головы и жизни. И если опросы общественного мнения не врут, президента, заварившего эту кашу (зачем? ради чего?), скоро переизберут на второй срок. Почему? Да потому что такие тупицы, как Ким, верят, будто все мусульмане хотят их убить. Ким не лучше египтян, говоривших тебе в лицо, что 11 сентября – праздничный день для них, что все американцы заслуживают смерти, ибо поддерживают военных диктаторов и нефтяных королей. Но, в отличие от этих египтян (с которыми ты так и не познакомилась ближе), Ким находится здесь, рядом, и она – живая, ходячая цель для твоей ярости. Она хуже Буша, думаешь ты, ведь если бы не Ким и такие, как она, то его не избрали бы. Тупая Америка! Безобразная Америка!
Ты пока не осознаёшь этого, однако считаешь Ким – в общем-то, добрую женщину, талантливую флейтистку, которая, хотя и не испытывает к тебе симпатии, сделала для тебя в этом турне немало хорошего, – лично ответственной за войну в Ираке.
Нет, хуже: ты считаешь Ким ответственной за безразличие американцев к этой войне и за последствия этого безразличия для тебя. Из-за этого безразличия ты так и не смогла найти работу по душе, не стала тем самым мостиком между Америкой и Ближним Востоком и не приняла участие, пусть малое, в ликвидации непонимания между двумя частями света. Эта твоя неудача, наслаиваясь на все остальные, в буквальном смысле свела тебя с ума, и ты уже не можешь понять, хочется тебе в туалет или нет, не можешь отличить реальность от подделки. Тебе кажется, что ты ненавидишь Ким, но на самом деле тебе ненавистен тот факт, что в разгар двух катастрофических войн, когда Багдад полыхает в огне, тебе проще найти работу поддельной скрипачки, под фонограмму играющей музыку для расслабления, чем место военного корреспондента, ведущего репортажи из ада. (Спустя много лет на занятиях в литературной аспирантуре, где рядом с тобой будут сидеть сплошь выпускники университетов «Лиги плюща», чьи политические взгляды и ощущения радикально отличаются от позиции Ким, ты в течение нескольких месяцев станешь упорно писать о Ближнем Востоке, а потом однажды напишешь рассказ о том, как выступала под фонограмму, колеся по Америке, и все хором скажут: «Ого, вот это да! Это гораздо интереснее! Вот о чем нам хотелось бы прочитать!»)
После ссоры вы с Ким больше не разговариваете и лишь обмениваетесь дежурными словами. В отличие от девушек из «Чтения “Лолиты” в Тегеране», за вами не стоит блестящий профессор литературы – некому показать вам, как можно взглянуть на ситуацию глазами другого человека. Не имея опыта совместного чтения великих литературных произведений, вы неспособны понять, почему политическая ситуация в вашей родной стране вызывает в вас столько гнева. Вы не учитесь уважать религиозные взгляды друг друга. Вы ничего не делаете, лишь молча проникаетесь все большей взаимной враждебностью. Не спасает даже общая страсть к музыке.
Что до тебя – человека, который когда-то собирался стать хорошим военным корреспондентом и который больше не может стоять на сцене, играть на скрипке и при этом не бояться описаться и умереть на месте от стыда, – то ты продолжаешь выписывать цитаты цветными фломастерами, пока земля гремит под ногами, а с неба сыплется пепел. Ты не задаешься вопросом «зачем?». Не пытаешься вникнуть в причины собственного гнева, понять, праведный ли он, вызванный несправедливостью, или же эгоистичный, являющийся следствием личной неудачи. Ты выстраиваешь вокруг себя горделивые стены интеллектуальной отстраненности и не задумываешься о том, что эти слова могут значить лично для тебя:
Фиолетовым фломастером: «Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем».
Фридрих Ницше
Часть IV. Звук
У нас, жителей страны с историей, есть прошлое, и мы зациклены на нем. У них, американцев, есть мечта, и они тоскуют о том, что сулит им будущее.
Азар Нафиси. Чтение «Лолиты» в Тегеране
И все дети –
Все без исключения –
Вошли в музыку,
Как входят в воду.
Дэвид Ли Гаррисон. Бах в вашингтонской подземке
Западная Виргиния
