В общем, я серьезно заинтересовался проблемой и стал копать глубже. Пару раз в греческих СМИ мне встретилось заимствованное из английского слово hangover — точный аналог нашему «похмелью». Оно и понятно, англичане в теме не хуже нас с вами. Возьмите хотя бы моих соседей: после некоторых совместных посиделок я, признаться, испытывал нешуточную «головную боль» — предположительно и они тоже.
В общем, в какой-то момент я почувствовал что-то наподобие миссионерского зуда с той лишь разницей, что не собирался никого обращать в чужую веру, а из самых лучших побуждений решил при случае поближе познакомить греческих друзей с неизвестным им медицинским феноменом. Заодно хотелось окончательно прояснить, нет ли у них не этот счет природного иммунитета. А вдруг? Чем черт не шутит?
Случай выдался аккурат на Пасху. Праздновали, как водится, у Лефтериса со Стеллой — по уже сложившейся традиции они пригласили к себе всех «дачников». Я специально закавычил это слово, ибо оно требует разъяснений.
Речь о том, что деревенский греческий менталитет, возводя соседа в ранг родственника — местная поговорка неспроста гласит: «Сначала Бог, потом сосед», — при этом очень четко делит соседей на своих и чужих. И как ни парадоксально, Фёклу, еще в семидесятых построившую дом в ста метрах от Angelica Villas и с тех пор проживающую там постоянно, Ангелика до сих про считает «дачницей» и знать ее не знает. Ровно так же думают и остальные коренные хуторяне.
Любопытно, что жители городка, до которого можно за полчаса дойти медленным шагом, при всей их малочисленности куда более свободны от условностей типично деревенского герметизма.
Но мы-то живем на выселках и благодаря этому обстоятельству в глазах местных попали в ту же условную категорию чужаков, куда угодили и все остальные наши пришлые соседи, будь то иностранцы или афиняне, а значит, и попали в одну с ними дачную тусовку.
Однако довольно предыстории, вернемся к Пасхе. Я уже говорил, сколь значим этот праздник для грека и как широко он отмечается.
Будучи атеистами, мы манкировали всю происходившую в храме религиозную часть, с самого раннего утра концентрируясь на обонянии.
Дело в том, что по прямой от дома Лефтериса, стоящего на противоположной стороне дороги, до нас метров тридцать, не более. Поэтому сумасшедший аромат, долгие часы источаемый двумя тушами — барана и козла, которые к тому же зажариваются параллельно, в какой-то момент становится нестерпимым. Есть в этом, правда, и положительный момент: мы одними из первых абсолютно точно понимаем, когда именно нужно все бросать и опрометью мчаться в гости.
Итак, нагруженные сувенирами и прочими дарами, мы отправились к соседям, где со стаканами в руках уже сидели Фёкла и Ги. Оно и понятно: жаровни Лефтериса почти вплотную примыкают к их участку, и терпеть такую пытку нет никакой мочи.
Очень скоро к нам один за другим присоединились и остальные дачники. Любопытно, что, несмотря на масштабность праздника, в греческом застолье тосты совсем не приняты. И мне от этого становится жутковато. Эти ощущения однажды очень точно передал Михаил Туркевич — легенда отечественного альпинизма. Мы, помнится, только-только сели за стол и, завершая последние приготовления, немного подзатянули с первым тостом и, соответственно, с первой рюмкой.
— Как собаки едим! — мрачно заметил Туркевич, в одиночестве опрокидывая стопарь.
Мне, как и Мише, не по душе тихие, молчаливые застолья. Гулять так гулять. Одно дело бессмысленно накачивать себя алкоголем и совсем другое — делать то же самое, но с глубоким смыслом и даже философской подоплекой. Как говорится: рюмка без тоста, что речка без моста.
Снова позволю себе небольшое отступление. Известный ритор древности Афиней Навкратийский оставил нам полезнейшее сочинение под названием «Дипнософисты». Если с «софистом» все более или менее ясно — это слово означает и мудреца, и мастера своего дела, и художника-творца, — то первая часть, а именно «ди́пно», требует пояснений.
В то время как в современном греческом слово «дипно» означает «ужин», в гомеровскую эпоху оно использовалось применительно к «обеду». Чем обусловлена такая эволюция, мне неведомо, да и не в этом суть. В понимании Афинея, дипнософисты — это те, кто ведут ученую беседу за едой, этакие «пирующие мудрецы». Впрочем, возможен и следующий вариант перевода: «художники застолья». Эта последняя версия мне особенно близка.
Дело в том, что я обожаю застольные разговоры и, думается, знаю в них толк. Сразу признаюсь, что, несмотря на относительно высокие рейтинги, я никогда не считал себя крутым телеведущим и все такое, но застолье — моя родная стихия. То ли благодаря генам, доставшимся мне от грузинского деда, то ли по какой-то иной причине, но в застолье я по-настоящему расцветаю. И хотя в последние годы такое, к сожалению, случается далеко не каждый раз, но уж если я расцвел, то расцвел, и нет такой силы, способной «уцвесть» меня обратно.
К слову, я и на телевидение в свое время попал исключительно благодаря застольному трепу. Так вышло, что мы отмечали день рождения друга, и я со стаканом в руке, как обычно, весь вечер разливался соловьем. А среди приглашенных оказался мегапопулярный в ту пору телеведущий и продюсер Александр Любимов. Уже на следующее утро он сделал мне предложение попробовать себя на телевидении. Это я к тому, что правильный и своевременный тост способен оказать куда большее влияние на нашу жизнь, чем все звезды и планеты, вместе взятые.
Но не будем отвлекаться от Пасхи. Лефтерис невероятно хлебосольный хозяин и большой гурман. Он выставил огромное количество вина, причем вина первосортного, а не какого-то бочкового пойла.
Не знаю, что стало тому виной — качество напитка или его объем, — но что-то меня подхлестнуло, и я в тот день отважился произносить тосты по-гречески. Раньше в столь ответственный момент я всегда переходил на английский, благо гости Лефтериса народ разноязычный и образованный. Получилось у меня, надо сказать, до крайности топорно, но аудитория в итоге втянулась и не без удовольствия приобщилась к заданной частоте возлияний.
Заметим, застолье, как и сердце, серьезно страдает от нарушения ритма.
Более того, хорошее застолье напоминает правильно выстроенную тактику бега на длинные дистанции, когда опытный спортсмен каждый следующий круг пробегает чуть-чуть быстрей предыдущего. Другими словами, промежуток между тостами у грамотного тамады тоже должен постепенно сокращаться, а не наоборот.
Уничтожив немеряные запасы вина, гости перешли на узо. Затем в ход пошла принесенная мною бутылка «Белуги», на которую хозяева вежливо ответили «Столичной».
В то время как старшее поколение не выказало к водке особого интереса, молодежь, преимущественно представленная университетским студенчеством, с удовольствием прослушала краткую лекцию о том, как и с чем нужно пить этот напиток. А еще ребята задали мне вопрос, какая из этих двух водок лучше.
Имея за спиной педагогический опыт — в свое время мне довелось преподавать в Московском институте международных отношений, — я, как и положено профессионалу, сделал ставку на наглядность. Кратко остановившись на общей иерархии водочного царства, я для доходчивости водрузил пустую бутылку от «Белуги» на верхнюю полку буфета, а остатки «Столичной» пристроил полкой ниже. Поочередно поднимая ладонь к одной полке, затем опуская ее к другой и произнося соответствующее название, обучаемые быстро и прочно усвоили азы академических знаний. Что ни говорите, а мнемотехника реально работает. Отныне при встрече юное поколение дачников приветствует меня тайным масонским знаком — подняв ладонь, они с чувством произносят: «Белуга», а опустив ее, тихонько шепчут: «Столи».
