Что касается лаванды, с таким упорством насаждаемой Баломеносом, ее плантации оказались настоящими хищниками почище иных сорняков и почти полностью задушили все, что росло вокруг. Поначалу я пытался их пересаживать, но где бы я ни вкопал лаванду, она тут же шла войной на соседей и одерживала быструю победу.
В конце концов я выкорчевал сначала один куст, потом два, потом три, а потом и все сразу. Та же судьба вскоре постигла и тимьян — то-то пчелы расстроятся. Зато на их месте очень скоро выросли посаженные моими руками душица, руккола, базилик, розмарин, перец, мята и еще куча всего вкусного и полезного.
А немного погодя мы и вовсе отказались от услуг команды Биньяриса-Баломеноса, посчитав ее работу неэффективной. Впрочем, иногда, когда возникает такая необходимость, я по старой памяти приглашаю Баломеноса для разовых операций. Дозвониться до него, как вы понимаете, чрезвычайно сложно. Если соединение все-таки происходит, садовник сдавленным шепотом обещает перезвонить — видно, опасается пропустить голевой момент.
51. Тридцать тысяч вторников
Тем временем пришла долгожданная кухня, заказанная тремя месяцами раньше, и мы по старой памяти отправились в магазин «Атланди́с» к тому самому Панделису, у которого покупали всю сантехнику, включая несчастливую дверь для душевой кабины.
На нашу удачу, одна из коллекций плитки, представленных в «Атландисе», оказалась ровно тем, что надо, и мы довольные заторопились домой, поскольку начинал накрапывать дождь. Услыхав от меня о том, что предстоит проехать по дождю «минимум три четверти часа», Панделис стал хохотать, да так безудержно, что не смог устоять на ногах и без сил плюхнулся в кресло.
— Сколько, сколько? Сорок пять минут, говоришь? Ну ты и водила! Лично я это расстояние, даже болтая по мобильному, проезжаю минут за двадцать пять, от силы полчаса.
Признаю, я не самый крутой водитель, хотя быстро ездить по серпантину привычен. И быстрее чем за полчаса до Нафплиона мне удается с гарантией доехать только теперь, когда построили скоростную дорогу, по которой ввиду отсутствия полиции можно гнать со скоростью сто пятьдесят километров в час. Но это сейчас. А в те времена, когда Панделис, чуть не падая от хохота, срамил мои водительские навыки, автобан еще не был построен, и ехать по круто петляющей двухрядке можно было в лучшем случае на скорости шестьдесят, местами восемьдесят километров в час, и то если сильно лихачить. И даже сам Шумахер ни за что не уложился бы в эти мифические полчаса. Так быстро умеют ездить одни только греки-киприоты.
Распаковав дома плитку, мы обнаружили, что она в жутком состоянии. Такое впечатление, что ее уже использовали ранее, затем спешно отодрали, пока она не присохла намертво, и снова разложили по коробкам, лишь слегка отчистив. В итоге нам пришлось потратить почти три дня, чтобы в четыре руки привести плитку в божеский вид. По уму, надо было бы вернуть некачественный товар супергонщику Панделису, но уж очень понравился цвет. Он как нельзя лучше подходил к нашей новой кухне.
Хочу сразу предупредить того, кто, как и мы, бесстрашно ввяжется в греческий ремонт: порядок некоторых строительных работ в Греции в корне отличен от нашего. Возьмем, к примеру, «фартук» на кухне.
У нас мастер сначала укладывает плитку, а затем к полностью законченной стене придвигается или привешивается кухонная мебель. В результате глаз видит абсолютно идеальную поверхность. А если кого смущает возможная щелка между столешницей и стеной, в которую может устремиться жидкость в случае, если что-то прольется, то это решается установкой специального плинтуса, существующего в десятках, если не сотнях самых разнообразных расцветок и фактур.
Как я уже говорил, греки сторонники, если не сказать рабы традиций, в том числе и нездоровых, а потому очередность действий при монтаже кухни у них строго противоположна. Они сначала монтируют кухню на необработанную бетонную стену и только потом кладут плитку!
В итоге мастер вынужден поочередно закладывать плиткой все пространства и щели, образующиеся между мебелью и стеной. Причем эти пространства, в зависимости от модели вашей кухни, зачастую имеют неправильную форму и довольно сложную конфигурацию, от чего нарезать плитку идеально ровно бывает практически невозможно. Поэтому вынужденные огрехи резки греки пытаются спрятать под затиркой, но тщетно. Каков бы ни был класс плиточника, стена при таком способе работы выглядеть на «пятерку» по определению не может. Поскольку мне все это стало ясно заранее, я попросил Йоргоса поступить по-нашенски и начать укладку со стены.
Тот вытаращил на меня глаза:
— Но так не делают!
— Так не делают у вас, а у нас это общепринятый порядок вещей. Уверяю тебя, получится гораздо лучше.
— Неужели?
— Точно говорю.
— Извини, но я так делать не буду.
— Почему? Объясни мне, — настаивал я, — чем твой способ лучше?
— Ну, во-первых, это красиво, — с убеждением в голосе загибая палец, ответил Йоргос, не подозревая, что слово в слово цитирует известный анекдот.
— Чем красиво-то? — простонал я.
— Во-вторых, щель между стеной и кухней должна быть загерметизирована, а это по-хорошему можно сделать только затиркой, — не обращая внимания на мои стенания, продолжал загибать пальцы Йоргос.
— Да ты сначала попробуй…
— В-третьих, я даже и пробовать не хочу.
Ну что ты с ними поделаешь? В итоге Йоргос с Макисом все сделали по-своему. И это единственная вещь, сделанная их по большому счету весьма умелыми и опытными руками, которая отсутствием правильной геометрии мозолит мне глаза всякий раз, когда я что-нибудь стряпаю, а стряпаю я минимум дважды в день.
Хорошо еще, что прямо напротив моего рабочего места находится окно, сквозь которое видна раскидистая бугенвиллия, лежащий в отдалении городок и кусочек моря, что, естественно, скрашивает картинку.
* * *
Подошло время установки кондиционеров. Как сейчас помню, дело было во вторник. Когда выяснилось, что бригадира зовут Панос, я сразу насторожился — после жуткой эпопеи с окнами это имя стало вызывать у меня самые неприятные ассоциации. Как оказалось, насторожился я не зря.
— Я двадцать лет занимаюсь кондиционерами и знаю, что делаю, — заявил Панос, словно почуяв мою озабоченность. Замечу, что всякий раз, когда кто-то произносит нечто подобное, я тут же внутренне напрягаюсь и жду подвоха, ибо воспринимаю эту фразу как самозащиту невежи и неумехи, догадывающегося о собственной некомпетентности.
Предчувствие меня не обмануло. Уже через минуту из просверленной в стене дыры забил фонтан воды.
— Хм! — удивился Панос.
— Что значит «хм»? — уточнил я.
— Здесь не должно быть водяных труб.
— А что же это тогда?
— Боюсь, мы повредили трубу отопления.
