Насчет того, есть ли у меня талант, ничего сказать не могу, это дело читателя, а вот необоримой тяги весь день сидеть сиднем и кропать страницу за страницей у меня точно нету. Я знаю десятки, если не сотни куда более приятных способов времяпрепровождения.
В общем, новости меня сильно расстроили. И хотя я слышал, что первую книгу Джоан Роулинг о Гарри Поттере последовательно отвергли двенадцать издательств, а дебютный роман такого гиганта, как Джон Гришэм, в свое время отфутболили целых двадцать восемь раз, это знание меня не особенно утешило.
Признаюсь, в какой-то момент у меня опустились руки. Причем я удивительным образом утратил интерес не только к книгам, но и ко многим другим вещам: почти перестал писать музыку и стихи, стал реже видеться с друзьями и по большей части пребывал в дурном настроении. Дошло до того, что Кузя ненавязчиво предложила мне сходить к психологу.
Тетенька, которую я в рифму к ее фамилии прозвал про себя «доктор Депрессович», с ходу прописала мне прозак. Я, разумеется, слышал о «таблетках счастья», но никогда не думал, что докачусь до них сам. Впрочем, как сказал Софокл: «На свете все когда-то было в первый раз».
* * *
Сидя в заснеженной Москве, я рассматривал фотографии, которые в качестве отчета о проделанной работе присылала Фани. Судя по изображениям, рабочие быстренько сбили старую плитку со всех санузлов, но на этом работа застопорилась. Затем, в самом начале весны, буквально за пару дней до нашего прилета, я получил от Фани свежие фото, на которых стены санузлов мало по малу начали обрастать мрамором. Но вот что странно — цвет камня на глаз был здорово темнее, чем тот, что я собственноручно выбрал на фабрике. Может, камера подводит? Цвета на фотоснимках частенько выглядят не такими, как в жизни, правда же? Поскольку до возвращения в Эпидавр оставалось совсем немного времени, волноваться оснований не было. Приедем — разберемся.
* * *
Прилетев, мы обнаружили у входной двери дары от Пятницы — большую сетку лимонов с апельсинами. Остановлюсь на происхождении этих традиционных даров от нашего смотрителя, причитающихся каждому из его подшефных по приезде.
Дело в том, что Пятница присматривает за несколькими домами сразу. Когда приезжаем мы, он обирает сад соседей слева, а если они на месте, разорению подвергается сад соседей напротив и так далее. Понятное дело, что пока отсутствуем мы, а речь идет как минимум о десяти месяцах из двенадцати, все это время Пятница в качестве welcome food использует дары нашего собственного сада, и без того не шибко щедрого на урожай.
Поблагодарив смотрителя за презент, я кинулся обследовать наполовину выложенные мрамором санузлы. О, ужас! Вместо бело-серого тона, который я заказал, стены оказались покрыты темно-серым камнем.
Слава богу, владелец фабрики без звука согласился поменять мрамор и даже сделал это без доплаты. Грузовик примчался уже через три дня, и новая партия камня переливалась именно теми цветами и оттенками, которые я мечтал заполучить. В очередной раз сбив плитку, мастера вновь приступили к укладке.
Одного из плиточников звали Макис. Этот грузный ворчун в основном выполнял черновые работы и безостановочно костерил то геометрию стен и консистенцию клеевого раствора, то качество заточки режущего инструмента и излишнюю сноровистость напарника, то погоду за окном и политику премьер-министра.
Второй плиточник — подвижный, худощавый человек по имени Йоргос Перандонакис — был не в пример куда более улыбчивым и жизнерадостным. А еще Йоргос оказался настоящим перфекционистом. Даже когда я, глядя на его работу, считая ее законченной, говорил, что все отлично и можно двигаться дальше, Йоргос с улыбкой возражал:
— Отлично? Да. Но не идеально.
И продолжал выравнивать одному ему видимые микроны. Прежде чем приступить к укладке, Йоргос в сторонке подолгу занимался моделированием, выкладывая нечто вроде бесконечного пасьянса и проверяя, насколько хорошо отдельные фрагменты сочетаются друг с другом и какую картину они образуют в целом.
Благодаря такому высокохудожественному подходу наши санузлы в какой-то момент стали больше походить на арт-объекты, чем на отхожие места. Я даже опасался, что мой организм ни за что не осмелится облегчиться посреди этакого благолепия, что в итоге могло бы привести к серьезным проблемам со здоровьем. Впрочем, эти страхи мне удалось побороть довольно быстро. Ведь так устроены люди: чем красивее место, тем быстрее хочется там нагадить.
Окрыленный первыми результатами, глядя на ванные и туалеты, получившиеся донельзя роскошными, я про себя поблагодарил Фани и проникся уверенностью, что все остальные нанятые ею работники окажутся такими же супер-профессионалами, как Йоргос. Тогда ремонт оказался бы легкой прогулкой, и к этому, похоже, все шло.
* * *
Так вышло, что наш приезд пришелся на Масленицу, которую греки дословно называют Безмясицей, или Ао́бкриес. Надо сказать, это не исконно греческая придумка, а калька со слова «карнавал», предположительно происходящего от латинского carne vale, то есть «прощай, мясо!».
Несмотря на трагизм, заключенный в названии, мяса в эти дни верующие как раз таки едят до отвала. Готовясь к долгой и мучительной разлуке с «бифтеки» и «сувлаки», греки что есть силы стремятся создать стратегический запас этих продуктов в своем организме. Кроме повальной обжираловки праздники, понятное дело, сопровождаются карнавалами, самым крупным из которых считается тот, что проходит в городе Штры.
Не обошлось без шествия и в Эпидавре. Причем самым популярным карнавальным персонажем в ту пору стала Ангела Меркель. Греки дружно невзлюбили ее из-за того, что формально получалось так, что именно она стояла не только за введением болезненного режима жесткой экономии, но и за жутким ростом безработицы и нищеты.
Что правда, то правда, греков отчасти можно понять. На моих глазах одна за другой позакрывались мои самые любимые лавки, мастерские и много всего другого. И вот что странно — почти все, кого я перечислил, задолго до появления евро десятилетиями успешно вели свой бизнес, получая заслуженный доход. И вот на тебе! Эти люди уж точно не имели никакого отношения к тому, как их бездарное правительство распорядилось евротраншами, но их жизнь тем не менее полетела в тартарары. И таких было много, очень много. И с каждым днем их становилось все больше. Стоит ли удивляться, что этой толпе несчастных позарез хотелось найти виновника своих бед, на которого можно излить накопившийся гнев?
Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что участники праздника не только массово рядились в костюм под названием «Меркель», но и использовали фигуру канцлера как основной мотив декора карнавальных повозок. Особо мне запомнилась одна, на которой стояла огромная кукла Меркель в образе этакого Приапа с эрегированным пенисом колоссальных пропорций.
Залихватски загнутый кверху фаллос, колом торчащий из-под юбки, размером не уступал самой фигуре и был покрашен в ядовито-розовый цвет. А еще кукла была снабжена скабрезной греческой поговоркой, текстуально схожей с нашим крылатым выражением «Кто девушку ужинает, тот ее и танцует», только более забористой. Однако смысл этого изречения совсем другой. Речь идет о резкой по форме рекомендации не запускать пальцы в чужой кошелек.
