– Родная моя Бекки, – говорит он и нежно проводит пальцем по моей щеке. – Я люблю тебя.
– И я тебя люблю, – выдыхаю я в ответ.
Может, стоит ввернуть: «Но насчет усов я погорячилась»?
Нет. Нет. Плохая идея.
Наконец Люк разворачивается к входной двери.
– Что ж, пойдем к гостям, – говорит он. – Давай не будем никому рассказывать об этом инциденте? Если спросят, скажем, что приходили из благотворительной организации.
– Конечно, – охотно соглашаюсь я. – Отличная идея. Все и так на нервах.
Хочу еще спросить: «Как тебе Фло?», но нам пора к гостям, к тому же, думаю, ответ я и так знаю.
Люк подбирает поднос с разложенными по тарелкам кучками торта, разглядывает их, а потом говорит:
– Что ж, не сомневаюсь, что это все равно вкусно.
И сердце мое мгновенно тает. Боже, он такой добрый. Просто отличный муж. Ни за что не скажу ему правду про усы, – клянусь я себе. Я вот что сделаю… Внушу себе под гипнозом, что усы мне нравятся. Точно! Отличный план. Надо погуглить, как это делается.
Я как раз собираюсь открыть дверь в гостиную, когда мой мобильник начинает трезвонить. Да что ж такое! Можно мне спокойно отпраздновать день рождения дочери? Поначалу не хочу брать трубку, но, взглянув на экран, вижу высветившееся имя «Эдвин».
Хмм… Пожалуй, лучше ответить.
– Две секунды, – виновато произношу я. – Это… кое-что по поводу Рождества.
Люк несет торт в гостиную, а я бегу обратно в кухню и плотно прикрываю за собой дверь.
– Здравствуйте, Эдвин! – тихонько говорю я в трубку. – Как дела?
– Прекрасно, благодарю! – раздается в ответ звучный голос Эдвина. – А у вас?
– О, все хорошо, спасибо!
– Я на два слова, дорогая моя. К несчастью, я был вынужден уехать на юг Франции, тут невыносимо скучно. К тому же это значит, что я не смогу написать для вас речь. Справитесь сами?
Я обалдело смотрю на телефон. Что? Но ведь вся соль была в том, что он ее напишет.
– Понятно. – Я откашливаюсь. – Что ж… Наверное, справлюсь. А что мне в ней сказать?
– О, я уверен, вы разберетесь, – беззаботно щебечет Эдвин. – Объясните, как страстно любите бильярд, как вас возмущает, что женщин в клуб не допускают, и все в таком роде. Социальная справедливость. Дискриминация. Пусть этих мерзавцев совесть замучает. Я раньше не интересовался, но, может, у вас было трудное детство?
– Э-э… ну… – бормочу я. Мне ужасно неловко, ведь мама с папой совсем рядом, за дверью, и назвать при них детство в уютном домике в Оксшотте трудным у меня язык не поворачивается – Ну, может… Местами…
– Великолепно! Об этом тоже не забудьте упомянуть. Дорогая, к сожалению, мне пора. Но мы же с вами увидимся?
– Конечно! – заверяю я. И хочу спросить: «А что мне о бильярде-то сказать?», но он уже дает отбой.
Пару минут я стою столбом, обдумывая случившееся. Речь о бильярде. Могу я написать речь о бильярде? О господи! Как-то все это уже слишком, нет? Может, купить Люку его обычный одеколон и забыть о портманто? Дело-то на тридцать секунд.
Но затем упрямство берет верх. Да ладно! Я смогу. Я со всем справлюсь. Ради Люка. Что сложного-то – поболтать немного о бильярде? Подумаешь, стол да шесть шариков.
Ну, или восемь.
В общем, сколько-то шариков. Надо будет уточнить. А сейчас пора к гостям.
Сунув телефон в карман, я захожу в гостиную. Дети все перемазаны кремом. Фло жалобным голосом говорит:
– Должна сказать, я никогда особенно не любила торты.
А у мамы такой вид, будто она сейчас взорвется.
Оглядевшись по сторонам, я пытаюсь вернуть себе расслабленное, праздничное настроение. Мне хочется улыбаться и получать удовольствие. Но отчего-то я не могу. Я слишком взвинчена. Из-за этой Фло… из-за неудавшегося торта… из-за Надин… из-за того, что мне нужно написать речь про бильярд… из-за того, что никто не говорит о Рождестве, но оно нависло надо мной, как экзамен, который предстоит сдать.
– Венки и гирлянды из еловых лап можно повесить сюда, – объясняет Сьюзи Джесс, указывая на каминную полку. – Или туда. – Затем она оборачивается ко мне. – Бекс, мы как раз обсуждали, когда ты начнешь украшать дом.
Я знаю, что это просто болтовня, что у Сьюзи куча идей и золотые руки… Но отчего-то воспринимаю все это, как критику.
– Я решила немного повременить, – оправдываюсь я. – Сначала отметить день рождения Минни. А потом уже украсить дом к Рождеству.
– Кстати о Рождестве, дорогая, – вскидывается мама. – Ты посмотрела рецепт начинки для индейки, который я тебе прислала?
– Э-э… – Я сдвигаю брови, пытаясь вспомнить, в каком из миллиона ее сообщений был рецепт начинки.
– Я уже дала Бекс чудный рецептик, – встревает Сьюзи. – Начинка из абрикосов и фундука, очень вкусно.
– А моя из клюквы и каштанов, – не отступает мама. – К рождественскому столу куда больше подходит.
– А как насчет лука и шалфея? – вклинивается Дженис. – И Бекки, можно нам будет прогуляться, если Грэхем ногу повредил? Потому что я-то планировала сначала пройтись, а потом заняться пиньятой.
– Пиньята – это культурная апроприация, – недовольно вставляет Джесс. – Я вам уже говорила. Кстати, Бекки, надеюсь, ты не планируешь жечь костры? Потому что природе это наносит огромный вред…
– Вот эту нишу можно чудно украсить, – соловьем заливается Сьюзи. – А где ты собираешься поставить елку?
– Э-э-э… – Насчет елки я еще не решила, но признаваться в этом не хочу.
– А с рождественскими песнями ты разобралась, Бекки? – вступает Дженис. – Я обожаю «Добрый король Вацлав»…
– Хочешь, я как-нибудь забегу к тебе и помогу решить с елкой? – перебивает ее Сьюзи. – И заодно насчет гирлянд все продумаем?
– Нет! – внезапно рявкаю я, стараясь перекричать все эти голоса, от которых меня уже трясет. – Нет, спасибо! Я сама украшу дом. И сама решу, какую делать начинку. Я не собираюсь жечь костры. И обязательно закажу все, что вы попросили. Хорошо?
И только переведя дыхание, понимаю, как распалилась.
– Извините, – добавляю я, стараясь успокоиться. – Я просто немного… Все это слегка…
– Конечно, – заверяет Сьюзи, переглянувшись с мамой. – Бекс, не переживай! Сядь, выпей чаю и расслабься.
Я опускаюсь на диван рядом с Фло, делаю несколько глубоких вдохов, и сердце мое, наконец, перестает нестись вскачь. Наверное, я слишком драматизирую. Все будет хорошо. Мама и Сьюзи теперь переглядываются еще и с Дженис, но меня это не заботит. Пускай себе играют в гляделки.
– Итак. – Я заставляю себя вспомнить о правилах вежливости и обернуться к Фло. – А вы где празднуете Рождество, Фло?
