– Бог ты мой. Никто об этом словом не обмолвился, когда мы покупали этот дом. Уж риелтор, наверное, должен был нам что-то подобное сказать. И когда все это случилось?
– Примерно тринадцать лет назад. Но непосредственно само преступление совершалось не здесь.
– И того человека все еще не нашли?
– Нашли и посадили. Потом он вышел. А несколько дней назад его кто-то убил.
– О боже, – застыла она лицом, поднеся руку ко рту. – Но если он был осужден за преступление, связанное с пистолетом, то зачем вам видеть то место, где он был найден?
– Потому что я не уверен, что тот человек действительно совершал то преступление.
На ее лице отразилось понимание.
– Это как бы одно из нераскрытых преступлений? Мне нравятся такие реалити-шоу. Правда, сейчас не до сидений перед теликом.
– Да, именно так. Нераскрытое дело. – Декер заслышал сбивчивую детскую поступь. – Кажется, кавалерия возвращается. Так вы могли бы показать?
– Конечно, идемте.
Хозяйка провела его в спальню.
– Вы уж простите за беспорядок. Мне тут присесть некогда с этими короедами.
– Кто б сомневался.
Где-то в глубине дома что-то упало, вслед за чем послышался лай и истошный плач.
– Ну вот! – вскинулась женщина, явно нервничая.
– Вы идите, взгляните. Я тут быстро.
– Ага, спасибо. – Она выскочила из комнаты, на ходу крича: – Это что там такое?
Декер отодвинул в сторону висящую одежду и посветил фонариком на заднюю стенку шкафа. Затем посмотрел налево, где находилась та самая панель, о которой шла речь. Он постучал по ней кулаком. Звук был гулкий. То же самое при постукивании по двум другим стенкам. Это был просто гипсокартон на штифтах.
Он был восстановлен и закрашен, и смотреть, в сущности, было не на что. Вспомнилось, как он был тут в первый раз. Тогда панель была снята – вырезана, а затем вставлена обратно на место. Не совсем гладко, со швами; это и было одной из причин, почему тайник так легко обнаружили.
Декер вспомнил, что позади выреза между штифтами было открытое пространство. Там и был найден «кольт» в коробке. При этом ни на одном из предметов отпечатков обнаружено не было.
Декер опустил взгляд на пол. Дно шкафа было застелено ковролином – тем самым, что и во времена Хокинсов. Декер опустился на колени и стукнул по нему фонариком.
«Что ты делаешь, дурила? Неужели после стольких лет ты думал, что найдешь под этим гребаным ковром дымящийся пистоль?»
Он выпрямился и наконец признался себе, что хватается за воздух. Не было у него в этом деле ни малейшей зацепки. Ни с убийствами, совершенными бог весть когда, ни с недавней гибелью Мерила Хокинса.
Он встал и направился из спальни.
Где и напоролся на стенку из полицейских, за которыми стоял ухмыляющийся Блэйк Нэтти.
Глава 24
Это была та самая камера, куда Декер под видом адвоката проник на встречу с заключенным, признавшимся в убийстве его семьи.
Неизвестно, был ли этот выбор клетки преднамеренным, хотя едва ли это просто совпадение. Кто-то определенно пытался что-то этим сказать.
Поджидавшая его в старом доме Хокинсов полиция была первым знаком.
То, что ему зачитали правило Миранды
[17] о вмешательстве в полицейское расследование, было знаком вторым, и более потаенным. Впрочем, Декеру терпения было не занимать. Припав спиной к шлакоблочной стене, он стал ждать. Его местонахождение было им известно. В какой-то момент они должны были к нему прийти, так как он сам прийти к ним не мог.
Где-то через час за стальной решеткой появилась фигура неожиданная и удивительная.
К ее чести, Салли Бриммер явно не радовалась, видя его в такой обстановке.
Он поглядел на нее снизу вверх.
– Мисс Бриммер? Как складывается денек, неплохо?
– Всяко лучше, чем у вас.
– Не стану спорить.
Она подошла к решетке ближе и заговорила тихим, настойчивым голосом:
– Зачем было давить? Ты же знал, что Блэйк тебя ненавидит.
– Мне все равно, ненавидит он меня или нет. У меня есть работа, я ее делаю и буду делать.
– Но ты больше не служишь в полиции. Это не твоя проблема.
– Проблема как раз моя, если я помог упрятать невиновного человека в тюрьму.
– Ты действительно веришь, что он невиновен?
– Скажем так: у меня теперь гораздо больше сомнений в его виновности, чем тогда.
– Хорошо, но разве это имеет значение? Этот человек мертв.
– Для меня это важно. Важно ради его памяти. У него есть дочь, которая считает, что ее отец убийца четверых невинных людей.
Щеки Бриммер зарделись.
– Я в самом деле ненавидела тебя за то, что ты меня тогда так подставил, – с жаром выдохнула она.
– Я взял на себя всю ответственность. И очень не хотел, чтобы ты пострадала из-за моей уловки.
– Я в курсе, что тот человек содействовал в убийстве твоей семьи. Я… я даже удивилась, что ты не прикончил его в камере.
– У меня не было уверенности, что это именно он. В самом деле, имелись сомнения. – Он помолчал. – Мне нужна была полная уверенность. Так уж я устроен.
– Я могу это понять. И заговорила об этом только потому… – Она осеклась и нервно огляделась по сторонам. – Потому что на твоем месте я бы повела себя именно так.
Он встал и подошел к разделяющим их стальным прутьям.
– Салли, ты можешь для меня кое-что сделать?
– Что именно? – отступив на шаг, настороженно спросила она.
– Мне нужно посмотреть папки по убийствам Ричардсов и Каца.
– Разве ты этого не сделал? К тебе же тогда стажер катил коробки в конференц-зал, я своими глазами видела.
– Не получилось. Я был весь в поиске потенциальных свидетелей и не успел до них добраться, а потом вот очутился здесь.
– Но ты же наверняка с ними знакомился, когда все начиналось. – Она взглянула вверх на его лоб. – И потом, я слышала, у тебя фотографическая память. Поглядел и запомнил.
Теперь отступил уже Декер и, потупившись, вздохнул.
– Толком я их так и не читал. В частности, патологический отчет.
– Вот как? Почему?
– Давать по нему показания мне было необязательно. Это дело медэксперта.
