– То есть?
– То есть я, возможно, так стремился добиться обвинительного вердикта по своему первому расследованию, что мне не показалось странным, что какой-то парень ограбил дом так рано вечером, да еще когда в нем могло быть полно народу.
– Может, ему элементарно не хватало ума. Как уже отмечалось, он не был опытным преступником. Мог даже не знать, как правильно целиться.
– Хокинс вовсе не был тупицей. К тому же раньше у него никогда не было никаких проблем с законом. Тогда для меня это мало что значило, потому что злодеяние было вопиющим. Но перейти от невинного штрафа за парковку сразу к четырем убийствам – это все равно что после шажка через лужицу совершить прыжок через Большой каньон. В голове должен был прозвучать предупредительный звоночек.
– Но как все говорят: он, вероятно, пошел туда без мысли кого-то убивать. А оно возьми и пойди наперекосяк.
– Конечно, он пребывал в отчаянии. Жена у него нуждалась в обезболивающем. Дочь была наркоманкой, и ей тоже необходима была помощь. Он, вероятно, чувствовал, что бьется о стену. Отправился туда только затем, чтобы чем-нибудь разжиться, но, как ты сказала, по ходу все покатилось к чертям.
– А в кармане у него была наличка.
– Если была, то чего он расхаживал, когда его задержали копы?
– Может, он пытался раздобыть наркотические препараты для своей жены.
– Может быть, – сказал Декер. – Но примечательно, что рядом с домом Ричардсов был дом, который в ту ночь пустовал. Я не про тот, который заброшен. Я имею в виду Баллмеров. Они уехали из города навестить родственников. Почему бы вместо этого не пойти туда, спокойно влезть и выкрасть вещи, не убив четверых человек? И почему из всех возможных он выбрал именно этот район? Ведь он несуразно далеко от того места, где он жил.
– Он тоже был изолированный.
– Сомневаюсь, что эта причина весомая.
– Парень, который там жил, работал в банке. Может, по мнению Хокинса, это означало, что здесь можно разжиться чем-нибудь ценным.
– Позволь заметить: это была отнюдь не самая зажиточная часть города. Грабитель промышлять на свалку не пойдет. А пойдет туда, где есть деньги.
– У богатых есть и сигнализация, и дополнительные замки с воротами, а иногда и частные охранники. Район вроде того, где жили Ричардсы, мог показаться более доступным.
Декер покачал головой.
– В этом нет логики, Алекс. Что-то здесь не то.
– Итак, несмотря на свой прежний скептицизм, теперь ты полагаешь, что Хокинс невиновен?
– Я просто пытаюсь докопаться до истины. В том числе думаю проверить полицейские досье. – Декер встал. – Будешь кофе? Из автомата. Хреновенький, но зато горячий.
– Не откажусь.
Декер вышел и направился дальше по коридору. С ним кисло поздоровались двое полицейских и один детектив, с которыми он в свое время работал, поздоровались, когда он проходил мимо. Похоже, его присутствие здесь особой радости не вызывало, и можно понять почему. Слух об этом уже пополз. Если окажется, что Хокинс был осужден несправедливо, это будет пощечиной всему департаменту.
«Для меня это удар под дых. Мое первое настоящее дело об убийстве. Неужели я так перестарался? Настолько, что из рвения мог засудить Мерила Хокинса, который вообще не при делах?»
Он был так поглощен своими мыслями, что чуть не столкнулся с ней.
Салли Бриммер почти не изменилась. Слегка за тридцать, симпатичная, деловитая. Как и раньше, исподволь было заметно, что брючки на ней немножко в облипку, а блузка расстегнута на пару лишних пуговок, демонстрируя вырез достаточно глубокий для того, чтобы навеивать подсознательные мысли. В полицейском управлении она занималась связями с общественностью. Однажды Декер ее, прямо скажем, подвел: прикинулся адвокатом, прибывшим для интервью о содержании заключенных, а сам с ее ведома проник в камеру и учинил там допрос с пристрастием. Это выставило Салли в неблаговидном свете, в том числе и перед начальником, капитаном Миллером. Декер взял на себя всю ответственность за содеянное и постарался сгладить все так, чтобы Салли не пострадала. Однако судя по ее лицу, нервно дрогнувшему при виде него, на смягчение рассчитывать не приходилось.
– О, мисс Бриммер! – радушно удивился Декер.
Ее руки уперлись в стройные бедра, а на губах застыла натянутая улыбка. «Я слышала, что ты вернулся. Надеялась, что это лишь слух, который не подтвердится».
– Здравствуйте. Тоже приятно. Какими судьбами?
– Да вот, работаю над делом. Понадобились кое-какие документы департамента. Должны принести.
– Вы ведь здесь больше не работаете?
– Мы здесь с Мэри Ланкастер. С одобрения капитана Миллера.
– Опять разыгрываете? Не выйдет, – сказала она резковато.
– Нет, правда.
– Да уж, правда. Единожды солгав…
– Агент Декер, вам это в малый конференц-зал?
Одновременно повернувшись, они увидели молодого стажера в форме, который катил перед собой тележку с четырьмя большими архивными ящиками.
– Да, будьте добры. Там моя напарница, она примет. А я тут за кофе выскочил.
Бриммер недоверчиво проследила, как стажер по коридору направляется в конференц-зал.
– Значит, вы меня не обманули? А какое дело?
– Мерила Хокинса.
– Не припоминаю.
– Это было еще задолго до вас.
– Ну-ка, минутку… Это не тот старик, которого недавно убили?
– Да, он.
– Ну так это, наоборот, дело совсем еще молодое.
– В самом деле. Только причина, по которой он был убит, вероятно, восходит к четырем убийствам, имевшим место лет тринадцать назад.
– Откуда вам это известно?
– Потому что именно я это дело и расследовал.
– Четыре убийства? Кто же убийца?
– Вот в этом и вся закавыка.
Он продолжил поиск кофемашины и нашел ее в рекреации. Теперь это был новенький «Кьюриг» (воистину прогресс шагает по планете). Декер наполнил два стаканчика и думал уже отчалить, как вдруг его внимание привлек плоский экран телика, прикрученный к стене рекреации.
Там шла местная сводка погоды: предупреждали о шквалистых ливнях, грозящих обрушиться ближе к вечеру.
В эту секунду у Декера в голове что-то словно щелкнуло.
«Дождь».
Глава 10
– Декер, что мы здесь делаем? – повышенным тоном спрашивала Джеймисон. – Ты так и не сказал. Как обычно, – добавила она вполголоса.
Декер будто не слышал. Расширенными глазами он впивался в различные места гостиной дома Ричардсов, особенно в пол. Мысленно он возвращался в ту ночь, накладывая то, что там было, поверх того, что представало непосредственно сейчас.
