– Лев. Прилив энергии, сегодня все в ваших руках. Любовь: вас ждет приятное удивление. Семейная жизнь: умейте удивлять сами. Работа: в погоне за удачей вы можете пропустить главное.
Каждое утро, дочитав номер местной газетенки до последней страницы, он зачитывал вслух гороскоп, начиная со Льва. Это был знак его песика. Дождавшись Овна, парикмахер задал наконец вопрос, давно вертевшийся у него на языке:
– Ну и куда ты теперь отправишь свою жену, с такими деньжищами-то?
– Она мне больше не жена, – сказал Патрик.
– Это верно.
Патрик и сам себе задавал такой же вопрос. Он сказал:
– Посмотрим с девицей из бюро путешествий.
– Пяти тысяч тебе и до Сицилии хватит.
– Там видно будет.
Патрик взглянул на настенные часы, висевшие между вымпелами «Бенфики». Он встал: пора.
– Ладно, господа хорошие…
– Привет, – откликнулись патрон и парикмахер.
– До скорого.
– Хорошо потрудиться.
Патрик взял банку с деньгами и, пожелав всем хорошего дня, вышел из кафе. Копилка была тяжелая – кило пять-шесть, но в любом случае, легче мучившего его постоянного чувства вины. Уже в дверях он с удовольствием отметил, что Намюр, не ломаясь, все же выпил свой кир.
Он вышел на улицу и поспешил в «Дистрикан». Он бодро шагал, время от времени поглядывая на часы и позвякивая зажатой под мышкой «кубышкой». Когда он вошел в офис, Каро была уже там, перед кофеваркой, которая утробно ворчала, наполняя все помещение одуряющим ароматом. Она налила ему кофе и сорвала с пробковой доски приколотый к ней наряд.
– На, это тебе.
Патрик заглянул в бумагу, дуя на обжигающий кофе. Свою банку он поставил на стол, за которым обычно обедали сотрудники. Каро разглядывала необычный предмет, не решаясь к нему прикоснуться.
– Вы серьезно? – спросил Патрик.
– Ну да, вот так как-то, – отозвалась прагматичная Каро.
– Вы серьезно.
Те же слова, произнесенные другим тоном, прозвучали гораздо значительнее. Каро извинилась. Теперь это была сама любезность.
– Зайчик, у нас недокомплект штатов. Июль на дворе. Что ты хочешь, чтоб я тебе сказала?
– Ага. У вас круглый год лето.
– Слушай, ворчи не ворчи – это ничего не изменит.
Патрик подсчитал. Тринадцать контрольных точек и почти тридцать машин. Главное, и больницу они ему вписали. А там автоматов – пруд пруди, на каждом этаже, в каждом углу. Работы на все утро. Он взглянул на часы, вздохнул, взял наряд и пошел к выходу. Каро окликнула его.
– Эй! А копилка?
Со всеми этими делами он чуть не забыл. Каро держала банку двумя руками. Прежде чем передать ее ему, она звякнула монетами, словно пытаясь на слух определить общую сумму.
– И сколько там? Ты что, в лотерею выиграл?
– Не трогай, – сказал Патрик, стараясь удержать все сразу – и накладную, и бабки, и кофе.
– Да погоди ты, – отозвалась Каро. – Чего дуться-то? Не я же работу распределяю.
– Именно ты.
– Я выкручиваюсь с тем, что имею. Чего ты от меня хочешь?
Патрик хотел сказать ей пару ласковых. Но слов не находил. А время шло.
– Лучше бы взял свои бабки да пригласил меня в ресторан, – игриво сказала в конце концов Каро.
Патрик взглянул на нее. А в сущности, почему нет? Это мысль. Красавицей ее, конечно, не назовешь, но в свои сорок с хвостиком она была еще вполне. Ему нравились ее естественность, обтягивающие джинсы, нравилось это сочетание кокетства и порядочности в ее манере держаться. Она принадлежала к той категории женщин с ногами, которых зимой и не замечаешь, зато с наступлением теплых деньков, в юбочке да на каблучках, они преображаются. Патрику нравились эти «эпизодические сексапилки» с их весенним задором, возвращавшиеся к жизни, будто ласточки по весне. Кроме всего прочего, эта трудяга умела понять и начальство, и клиентов, не дорожила своим временем и всегда была готова оправдать другого. Очевидно, ей просто не хватало воображения, чтобы критиковать существующий порядок вещей.
Она растила двух дочек, Нину семи лет и Софию пятнадцати. И вот уже пять лет не получала прибавки к жалованью.
– Ну как? – спросила она.
– Что?
– Ты меня приглашаешь?
– Нет.
– А эти бабки? Зачем они?
– Сюрприз.
– Мне?
– Ага, как же.
– Ну давай, чао. Ты уже опаздываешь.
Он уже выходил за дверь, когда она добавила:
– Каскетку не забудь надеть.
Каждый раз, открывая автомат, Патрик должен был достать из него деньги, протереть внутри губкой, пополнить запас банок, бутылок с водой, пакетов с чипсами и мини-кексами «Папи Броссар», а также шоколадных батончиков. Все автоматы были оборудованы магнитными идентификационными картами. Он отмечался на каждом при помощи сканера, висевшего у него на поясе. Дома ему достаточно было подключить устройство к телефонной линии, чтобы вся эта ценнейшая информация отправилась прямиком в базу данных, которой «Дистрикан» пользовался для организации обслуживания клиентов и для выписки счетов. Кроме того, эта же информация позволяла определять скорость работы, выявлять простои, оптимизировать рабочий цикл, рационализировать нагрузки и увольнять нерасторопных сотрудников.
Патрик нашел эту работу через «Адекко», и с ним тут же подписали бессрочный договор. Таким образом он получал чуть меньше семи тысяч чистыми, плюс деньги на питание, плюс пятинедельный оплачиваемый отпуск, плюс страховка. А еще – халяву в виде батончиков «Марс» и кока-колы.
В целом, без учета сроков, эта работа вполне устроила бы Патрика, который и так становился все менее привередливым. Расставшись с женой, он теперь каждый день ел одно и то же – рис с курицей, одевался в одни и те же шмотки, и все дни его жизни, включая выходные, были похожи один на другой. В сущности, став снова холостяком, он опростился. Только вот эта каскетка. Футболка и куртка «Дистрикан» – это еще ладно. Но эта красная бесформенная «корпоративная» каскетка якобы регулируемого размера стала для него камнем преткновения. Он категорически отказывался надевать эту хрень. Ну вот менеджер по качеству и застукал его несколько раз на рабочем месте с непокрытой головой. Начались проблемы. А вы, господин Казати, разве не читали инструкцию? Патрик возразил, что это не мешает ему выполнять норму, да и вообще, его никто не видит. Менеджер повысил тон. Существуют правила. Неукоснительно соблюдать их все, конечно, невозможно, тут не концлагерь. Но тем не менее некоторые из этих правил касаются имиджа предприятия. И это важно.
С тех пор взаимоотношения Патрика и этой самой каскетки приобрели какой-то опереточный характер. Он надевал ее, когда ему казалось, что за ним следят, пинал ногами, забывал в машине, постоянно терял. За рулем, на объекте, в бистро, в гараже его преследовал вопрос: надевать или не надевать каскетку? Раньше мужикам не было нужды рядиться в клоунов. Ну разве что лифтерам, портье да прислуге. А теперь все стали понемногу превращаться в лакеев. Силикоз, взрыв рудничного газа – не они теперь составляют основные профессиональные риски. Теперь люди умирают понемногу, так сказать, «на медленном огне», от унижения, от мелких ущемлений их прав, от мелочной слежки, которой подвергаются в течение всего дня, и еще от асбеста. С тех пор как заводы приказали долго жить, рабочие люди превратились в нечто вроде конфетти. К дьяволу массы, к дьяволу коллективы. Настало время индивидуалов, повременных работников, единоличников. Все эти мелкие должности вращались в вакууме, где множились бесконечные боксы, кабины, клетушки и прочие крохотные пространства, разграниченные прозрачными пластиковыми перегородками.
