Они работали быстро, оба уже набили руку. И все же Хасину не слишком нравилось торчать здесь.
– Тут никогда никого не бывает, – успокоил его Биби. – Спрашивается, на фига снимать специально гараж и устраивать себе геморрой?
Действительно, кругом было тихо, ни одной тачки, ни одного человека на километры вокруг. Товары на десятки миллионов франков валялись где-то рядом совершенно вхолостую – кожаные диваны, телевизоры, мороженое, джакузи тихо дожидались в своей гигантской железной коробке, когда здесь снова начнется жизнь. Хасину стало нехорошо от этого ощущения: смерть и изобилие рядом.
Они в несколько минут перегрузили всю шмаль, небольшие брикеты по килограмму каждый, аккуратно нарезанные и упакованные в плотный полиэтилен, всего сорок штук. Они уложили их в специально оборудованные баки из-под бензина, которые открывались, как консервные банки. Когда бак наполнялся, Биби доливал туда бензин. Пять брикетов Хасин оставил себе.
– Что ты будешь с ними делать? – спросил Биби.
– А ты как думаешь?
Биби достал сигарету и протянул пачку Хасину.
– Не кури здесь, – сказал тот.
– Это ты из-за бензина? Да ничего не будет.
– Не кури, я сказал.
Биби нахмурился, но сигареты убрал.
– А что это ты явился на такой тачке? Я слышал, ты крутой гонщик.
– Я с гонками завязал.
Тот недоверчиво скривился. Болиды по четыреста лошадей, груженные тоннами марокканской шмали, каждую неделю носились через всю Францию назло радарам, полиции и здравому смыслу. Двести километров в час на всем протяжении пути – у этих парней крыша и правда была набекрень, но всякая мелкота, перепродававшая этот сверхзвуковой товар в розницу по всей Франции, была от них в полном восторге. В каждом городе, в каждом местечке, в каждом доме сотни парней считали себя Шумахерами и потенциальными миллионерами. И Биби – первый. И этого никогда и никому не остановить.
– Ты сейчас куда?
– Домой, – ответил Хасин.
– А, ну ладно…
Больше ему сказать было нечего. Они пожали друг другу руки. Прежде чем сесть за руль, Биби все же поинтересовался:
– А эта твоя палка, ты что с ней делаешь?
– Место расчищаю.
3
Антони ушел из акваклуба с окровавленным ртом. Почти убежал, забыв про шлем. И теперь ехал на автопилоте, не зная куда, только быстрее.
Хотя он был уже совсем не такой отчаянный малый, как раньше. Прежде он любил носиться, провоцируя себя и других, ездил по тротуарам, поднимал мотоцикл на дыбы, лавировал между автомобилями, ехал по встречке, чтобы увильнуть в самый последний момент. Он катался, чтобы падать, искал столкновений, контакта с дорогой. Кстати, от этих времен у него с правой стороны – от щиколотки до бедра и на локте – остался темный след от ссадины. Асфальт, по крайней мере, держал его в рамках.
Теперь, когда он видел, как пацанье вытворяет нечто подобное, он уже не понимал их. Время глупостей, казалось, осталось позади, как и квартиры, обчищенные на пару со Стивом Муретом, и бешеная пьянка, когда он, нажравшись в стельку, валялся в парке на краю поселка. Время от времени он встречал на улице того пацана из шестого класса, которому сломал руку, за что с треском вылетел из школы. Тот же считал делом чести при встрече с ним не отводить глаз. Антони очень жалел о том случае.
Теперь, когда он брался за свою «Ямаху-125», ему, наоборот, хотелось не быть на виду. Каждый день он ездил одними и теми же маршрутами, тщательно проложенными, выбранными благодаря их геометрии, благодаря ощущениям, которые он на них испытывал, благодаря предоставляемой ими возможности разогнаться и выполнить сложные маневры, что он так любил. От матери в акваклуб, от школы к отцу. Был еще один, от улицы Генерала Леклера к старой электростанции через центр города. Этот вообще совмещал в себе два удовольствия: уклон и прямые углы. Он возвращался на эти маршруты, чтобы отточить свои движения на еще по-утреннему пустых улицах, это была гонка ради гонки. Аэродинамика на грани смерти. Короче говоря, счастье.
Но сейчас все было иначе. Голова у него лопалась от мыслей, он все пережевывал их, не в состоянии отъехать от озера, и все крутился, как белка в колесе, по окрестным лесам и дорогам. Сам того не зная, он вычерчивал какую-то дурацкую орбиту вокруг того места, где находилась Стеф. Она была где-то там. Он не решался уехать от нее. Кроме того, начинало немного холодать, и он жалел, что уехал, не прихватив свитер. Все произошло так быстро. Он весь покрылся гусиной кожей и чувствовал, как его одолевает нервная усталость.
В этот момент он уже во второй раз проезжал мимо досугового центра «Лео Лагранж». Ему пришла в голову мысль. Он нерешительно сбросил газ, потом на минутку остановился. Взглянул на себя в зеркало заднего вида. На подбородке засохла кровь. Он попытался ее стереть, послюнив палец. Видок неважнецкий. Ничего, сойдет.
Он кое-как спрятал байк в леске, потом напролом прошел к небольшому кемпингу. Уже два года среди услуг, предоставляемых досуговым центром, было знакомство с природой – с прогулками, изучением флоры и фауны, кострами и ночевкой в палатке. Что-то вроде скаутизма для не-скаутов, который обеспечивали в той или иной степени хипповые вожатые. Это новшество привлекло в центр весьма разношерстную компанию ребят – от трудных подростков с татуировками до любительниц пони в розовых носочках. Эксперимент длился две недели, все это время они сами готовили жратву, сами мыли посуду, ходили в лес по-маленькому и по-большому, и им разрешалось иметь при себе нож. В конце ребята выходили из эксперимента похудевшими, подросшими, с мешком грязного белья и воспоминаниями на всю жизнь.
Выбравшись на специально оборудованную лужайку, Антони разглядел в темноте дюжину палаток и кострище, где еще дымилось несколько угольков. Ниже нечто огромное, черное, казалось, притягивало к себе ночную тьму: это было озеро. Он крадучись, с тревогой, прошел вперед, присел перед тлевшим еще костром, чтобы погреть руки. Сидя на корточках, он искал во тьме какие-нибудь ориентиры. В такую безлунную ночь это было непросто. Лагерь расположился между стеной леса и озерными глубинами. Все было тихо, однообразно – ни один лист не шелохнется. Гроза, о которой мечтали весь вечер, так и не началась. Придется снова ее ждать, и поэтому в воздухе ощущалось смутное напряжение, неясное ощущение западни.
К счастью, тут были палатки, а в них – немытые, но вполне живые подростки, рассортированные по половому признаку и рассованные по спальным мешкам. Он пошел дальше. Как бы не промахнуться, а то такое начнется. Наконец он вычислил нужную ему палатку, самую маленькую, на отшибе. Он опустился перед ней на колени и поскреб пальцем ткань.
– Эй…
Он поскреб еще.
– Эй… Ты тут?..
Он поскреб сильнее. Внутри кто-то вскрикнул женским голосом.
– Чшшш! Это я…
