Когда стихли аплодисменты и зажегся свет, я будто выпала из параллельного мира обратно в свой. Здесь прошло около часа, а там я успела столько перечувствовать, сколько раньше не удавалось за год. От передозировки кружилась голова. Разбираться в клубке эмоций было тяжело и жутко; и, что самое странное, я не могла понять, хочу ли я снова стать такой, какой была утром.
Спустившись с толпой на первый этаж, я неожиданно для себя самой свернула в сторону кассы. Она была еще открыта. Я подошла к стойке и, пряча глаза, будто замыслила дурное, спросила, есть ли билеты на следующий концерт.
15
Старенькую библиотечную книгу было немного жаль, но другого выхода я не видела. Распластала ее в сканере, как лягушку на препаратном стекле, придавила крышку ладонями и держала так, пока узкий луч под ней полз от одного края к другому. Все равно она истлеет на полке далекого хранилища, и неважно, случится это годом раньше или позже. Будь у меня лишняя жизнь, я бы оцифровала все ценные книги на свете, чтобы людям не пришлось, как мне сейчас, мотаться по городу – из библиотеки в архив и потом в университет.
Я вернулась за компьютер и запустила графический редактор. Несмотря на все мои усилия, отсканированное фото получилось искаженным у корешка. Можно было бы отрезать испорченную часть: она не захватывала той области, что интересовала меня, – но не хотелось терять ни одного фрагмента этой редкой аэрофотосъемки сороковых годов. Попробую выправить геометрию, а там посмотрим.
В лаборатории было тихо, только щелкала мышка компьютера, за которым сидел аспирант-китаец. Два соседних монитора дремали в ожидании хозяев: время было обеденное. Я почти доделала картинку, как вдруг в сумке запищал телефон. Пришлось выйти в коридор, чтобы не мешать.
– Здравствуйте, меня зовут Берни, – мужской голос в трубке был смутно знаком. – Мне ваш номер дали в Министерстве ресурсов. Я насчет тех оранжевых палок в Западном Хобарте. Кажется, с одной из них что-то неладно. Вы можете приехать и посмотреть?
– А что с ней?
– Да я сам не очень понял. Думал, мальчишки баловались. Так вы приедете?
– Да, конечно, – я бросила сумку на пол и свободной рукой отыскала в ней блокнот и ручку. – А какая именно палка, не подскажете? Рядом с каким домом?
Я записала адрес, поблагодарила водопроводчика и хотела уже распрощаться, как он снова заговорил.
– Я вам хотел показать кое-что. Мне кажется, это важно. Вы когда приедете?
Вот настырный малый! Неужели он решил что-то сделать с вешкой только ради того, чтобы вызвать меня?
– Пока не могу сказать. Может, сегодня или завтра.
– А, ну ладно. Вы мне тогда позвоните? Я там недалеко живу.
– Да, спасибо.
Не знаю, почему я сказала «да». Мне хотелось поскорей закончить разговор, но чужой язык и традиции требовали быть вежливой, что бы ни случилось.
Обеденный перерыв еще не закончился, и я решила поискать Прасада. Телефонный звонок оставил ощущение дезориентации – наверное, так чувствуют себя жертвы глупых розыгрышей. Может, я его не так поняла? Нет, он очень ясно говорил, без сильного акцента, который нередко сбивал меня с толку; и фразы были простые, даже слишком. Хотя странно ждать от водопроводчика изысканных выражений.
– А имя свое он назвал? – спросил руководитель. Я перехватила его у лестницы инженерного факультета.
– Только имя, фамилии вроде не было. Номер у меня высветился.
– Ну, так съезди, поговори с ним. Если он не поленился найти твой телефон, значит, действительно что-то видел или знает. Подробностей никаких не сообщил?
– Нет.
Он задумался, потом взглянул на часы.
– Если это действительно оползень… Когда у тебя следующая съемка, через неделю? Вот что мы сделаем: одной моей студентке очень нужна практика. Я с ней поговорю, и если она свободна – езжайте прямо сейчас. Инструменты есть.
Студентку звали Лин. Я не встречалась с ней прежде: первую тахеосъемку мне помогал делать другой подопечный Прасада, отвязный тасманиец с растаманскими косичками. А Лин была тоненькой азиаткой в ажурной вязаной блузке, брючках в обтяжку и детского размера туфельках-балетках. Пока мы шли к автобусной остановке, нагруженные рюкзаками с инструментами, она рассказала, что приехала из Гонконга и хочет изучать озоновую дыру: тасманийский университет только что купил новейший спектрофотометр, единственный в Австралии. Лин говорила искренне и горячо, видно было, что ее трогают глобальные проблемы. Но я поймала себя на том, что первокурсники кажутся мне совсем детьми – даже здесь, на другом конце света.
Забравшись в автобус, я развернула карту города, чтобы найти вешку, о которой говорил водопроводчик. Через улицу от нее был дом Люка, и при мысли, что я могу случайно встретить его, внутри всё подпрыгнуло, будто колесо подо мной наехало на кочку.
Мне ужасно не хотелось звонить водопроводчику, и я десять раз обругала себя за необдуманное «да». Однако нарушать обещание было нельзя. Как он представился – Берни? «Спасибо, выезжаю», – коротко ответил он; и, в самом деле, когда мы достигли места, бирюзовый пикап уже стоял у обочины. Вот ведь нечего делать человеку; работал бы лучше.
Он был одет так же, как в прошлый раз, только футболка под распахнутой джинсовой курткой была другая. Я кивнула в знак приветствия, он расплылся в улыбке. Потом посерьезнел и махнул рукой в сторону вешки. С первого взгляда было видно, что она наклонилась не меньше чем на десять градусов поперек ската.
– Смотрите, – сказал водопроводчик, присев рядом с ней на корточки. – Я думал сперва, машина задела. Но следов-то нет, ни царапины. Потом решил, что кто-то хотел ее раскачать нарочно. Знаете, люди всякие бывают. А потом, – он понизил голос, – я еще кое-то заметил.
Его рука указывала на небольшой травяной холмик в полуметре от вешки. Чуть ниже по склону виднелся еще один, повыше: там вздулась не только полоска земли между тротуаром и дорогой, но и часть асфальтового покрытия.
– Их здесь точно не было. А теперь – будто гигантский червь под землей прополз.
– Да это же оползень, – брякнула за моей спиной Лин, явно гордясь, что первой догадалась.
Лицо водопроводчика изменилось в момент, и по тому, как его внимание впилось в неосторожно упавшее слово, я поняла, что случилось неотвратимое. Если он не болтун, это еще полбеды. Но, скорее всего, уже сегодня об оползне будет знать вся округа.
– Это пока предположение, – сказала я, не особо надеясь, что он поверит. – Надо провести исследования, тогда станет понятно, в чем тут дело. А вам спасибо, что сообщили. Мы примем к сведению.
Он взглянул на Лин – та по-прежнему стояла у меня за спиной, но теперь, кажется, даже дышать боялась, – и перевел взгляд на меня. Любопытство в его глазах уступило место раздумью, словно он взвешивал, кто из нас выглядит авторитетней. Я вспомнила, с каким уважением он кивнул, когда во время первой встречи я сказала ему, что учусь в университете.
