На этот раз ему удалось добраться до Эдварда Мэнтона, брата Грейси, который был викарием. Эдвард казался смущенным и заметно нервничал, хотя, впрочем, он всегда такой. Шампанское поможет ему поднять дух.
– Немножко шипучки, а, дядя Эдвард?
Викарий пробормотал:
– Благодарю, Тим, очень любезно с твоей стороны.
Он взял последний бокал с подноса и провел по нему пальцем, оставляя полосу на запотевшем стекле, потом задумчиво поднял глаза.
– Спасибо, что ты проводил Грейси к алтарю. Получилось прекрасное семейное торжество, у меня на душе стало тепло.
Тим улыбнулся в ответ, заметив по ходу, что Эдвард так и не снял велосипедных застежек. Он просто старый дурак. Никакое это не семейное торжество. Если бы это было так, они пригласили бы его мать и Хейне. Совершенно типично для них, сказала его мать, когда он приезжал в прошлый раз. В этом семействе они до того слиплись друг с другом, что уже не живут, как отдельные люди. Ему показалось, что он еще сильнее задыхается. Скоро это ощущение поглотит его полностью. Грейси прогуливалась взад-вперед с правой стороны лужайки и болтала с Энни, державшей поднос с канапе. Увидев его, Энни помахала и подошла к нему.
– Как дела на твоей стороне, дружок? Моя публика проявляет похвальную умеренность в отношении икры. Все хотят оценить, что за чудеса сотворили Брайди и Эви, а уж про торт и говорить нечего. Их блюда – что-то потрясающее, правда? Я так рада за твоих маму и папу. У них сегодня счастливый день.
– Они действительно счастливы, – сказал он, улыбаясь. Ему нравилась Энни. Она проработала на кухне всю войну, хотя теперь она уже была замужем за сыном сэра Энтони, Гарри, и активно участвовала в организации работы Центра капитана Нива. Может быть, стоит поговорить с ней, чтобы попытаться узнать поточнее, что происходило, когда его мать работала в прачечной.
Энни улыбнулась и упорхнула назад, на свою сторону, а один из гостей поставил пустой бокал на поднос Тима и взял полный. Скоро остальные будут делать то же самое, если он не начнет шевелиться.
Навес открывался на лужайку, и он увидел, как отец управляется с пивной бочкой, услышал его смех, разносившийся эхом во все стороны. Тим вырос среди этих людей, с семьями, которые жили здесь годами. Многие все еще фермерствовали, все еще работали на шахтах, все еще… Его улыбка погасла.
Мать сказала, что ему, должно быть, невыносимо скучно с ними, и он только теперь осознал, как она права. Господи, как хорошо, что у него есть выход и он может сбежать в Берлин с его клубами, дансинг-холлами, воодушевлением, полной занятостью в стране, идущей вперед.
Впереди, под навесом, Кевин, бывший коридорный, открывал бочку с пивом, отлично управляясь здоровой рукой. Еще одно боевое ранение. Тим вздохнул. Похоже, все согласились с новой идеей сэра Энтони создать Комитет Мира, даже крикунья Брайди, так почему же они не понимают, что стать фашистом означает то же самое? Кто лучше поладит с нацистами?
Вместе обе страны могли разобраться с профсоюзами, вышвырнуть красных, которые только и ждут приказов из России, и всех прочих смутьянов. Они бы могли быстро шагать вперед, обеспечить полную занятость и никогда больше не воевать. Что скажет на это Комитет Мира? Тим улыбнулся дяде Эдварду, все еще бесцельно слоняющемуся от места к месту, как заблудшая душа. На входе он увидел дядю Оберона. Дела закончены, можно позволить себе пинту пива, пойти к друзьям. Вот, углубился в разговор с отцом. Как все это предсказуемо!
– О чем задумался, Тим? – Молодой Стэн топал к нему в своей неподражаемой манере.
Тим пожал плечами.
– Да так, о том о сем.
К нему подошла мама и взяла его под руку.
– Я пройдусь с тобой, мой хороший, пока мы разносим шампанское.
Они гуляли кругами, и она все время говорила о том, как любит его, и Джека тоже, и о том, как чудесно, что он отложил свою поездку к матери ради того, чтобы быть здесь, на свадьбе.
– Без тебя все было бы ужасно. Я на самом деле думаю, что Джек отложил бы всю эту историю и заставил меня дожидаться его у алтаря еще двадцать лет.
От нее пахло знакомыми духами «Розовый сад», длинные пружинки волос скрывали уши. Вернее, одно ухо. Другое оторвало шрапнелью во время войны. Тим почувствовал, что расслабился. Он наклонился к ней, нежно подталкивая локтем, когда они проходили мимо сестры Ньюсом и Матроны, прибывших в Истерли Холл еще в 1914 году и так здесь и оставшихся. Обе были в легком подпитии, и им явно нужно было что-то поесть. Они тихонько хихикали над какой-то шалостью старого доктора Николса, теперь уже вдовца, но по-прежнему веселого и занимательного человека.
И тут новая мысль отрезвила его. Вот они все здесь, радуются, болтают, а где его мать? Ее нет, не приглашена, хотя все в Истерли знали, что теперь они с матерью сблизились. Внезапно он почувствовал необыкновенную гордость за Милли, потому что она взяла жизнь в собственные руки. Теперь он понял наконец, почему она оставила его здесь. Если бы она не уехала, то осталась бы тут, бултыхаться в этой луже. Все было именно так, как она сказала: «Однажды ты поймешь». И теперь исчезла томительная боль из-за того, что она бросила его и так долго не искала. На сердце у него стало легко.
– Ты только посмотри на папу.
Грейси указывала на Джека с пивным бочонком. Дядя Март и несколько других шахтеров, включая представителя профсоюзов, собрались вокруг. Тим редко видел отца таким счастливым. Какое все тут жалкое.
– Не буду больше тебя задерживать, дорогой мой мальчик. – Мама вернулась к Матроне и, взяв ее под руку, повела старушенцию к стульям в зону, отведенную для гостей, желающих немного отдохнуть.
Он пробирался сквозь огромное скопление смеющихся шумных гостей, так что в конце концов на подносе у него остался только один бокал. Впереди он увидел сэра Энтони вместе с леди Маргарет, дамой, которой нравилось думать, что она – подруга тети Вер, хотя это чувство не было взаимным, и с герром Бауэром. Сэр Энтони уговаривал леди Маргарет взять шампанское. Тим улыбнулся.
– Я вернусь буквально через минуту, если вы подождете. А если хотите, я позову Брайди или Джеймса. У них еще осталось несколько бокалов на подносах.
Сэр Энтони покачал головой.
– Ничего, Тим, я с радостью подожду.
Тим почувствовал исходящий от него запах бренди. По всей видимости, у него с собой фляжка, которую он носил для таких случаев. Чего удивляться – фотографирование затянулось черт знает на сколько.
Тим перевел взгляд на герра Бауэра. Тот кивнул.
– И я тоже буду счастлив подождать, – сказал он на безупречном английском языке.
Тим взглянул на лацкан пиджака немца, но значка, свидетельствующего о принадлежности к нацистской партии, он не увидел и был разочарован.
Он сумел пробиться к мистеру Харви и подождал, пока тот нальет шампанское, медленно, как и следовало это делать. На руках старика Тим заметил коричневые пятна. Господи, совсем старый. Как он только на ногах держится? Хотя теперь он обслуживал гостей только по особым случаям.
