– Все за мной, наверх, через холм, пока нас закрывает дымовая завеса. Спустимся по склону к линии фронта. Беглым шагом, пока они не вернулись.
Сквозь пыль и дым, под осколками они взобрались на холм и перевалили через вершину. Джеймсу показалось, что ноги у него стали ватными от страха. Он поскользнулся и скатился вниз, вцепившись в винтовку, так чтобы она не запачкалась в земле и не потеряла способность стрелять.
Почти в самом низу лейтенант Миерас махнул, чтобы они продвигались вперед, в сторону линии фронта. Проклятье, они это и делают! Оцепенев от страха, Джеймс шел вслед за остальными, согнувшись и постоянно скользя на склоне. Они пробирались между оливковыми деревьями и кустами. Рядом пыхтел Йен. Джеймс резко обернулся и чуть не сбил его с ног.
– Где Арчи?
У Йена был растерянный вид.
– Что?! Не слышу. Взрывом мне уши отшибло.
Миллер заорал, как он это делал каждый раз, когда на строевом плацу кто-нибудь поворачивал налево, вместо того чтобы повернуть направо.
– Вы чем занимаетесь? Сейчас не время для милой беседы, черт бы вас подрал. Мы нужны на фронте. И мы должны удержать его, иначе фашисты зайдут с флангов и возьмут все наши части в окружение.
– Мы об Арчи, сержант, – прокричал Джеймс на бегу. Ранец бил его по спине, солнце сжигало ему мозги. Черт, где он потерял шляпу? Сержант Миллер махнул им, чтобы двигались дальше. Он был совершенно спокоен, как будто не боялся больше, что какой-то мерзавец может запросто подстрелить его.
– Мне очень жаль, парни. Не повезло ему. Я видел своими глазами.
До передовой они добрались к концу дня. Фашистов отбросили, но они укрылись с обеих сторон холмов и впереди. Рота В сразу же получила приказ следовать за Миллером к высоте 300 в восточном секторе. Они будут передовой командой и должны окопаться и не допускать внезапных нападений. Было пасмурно, а наступившая темнота давала им возможность ползти вперед на животе по низким склонам. Ярд за ярдом Джеймс продвигался вперед, а перед глазами у него стояло лицо Арчи. Ярость и горе смешались у него в душе, и ему уже было наплевать, увидит он Тима на вершине холма или нет, потому что, если он, Джеймс, столкнется с ним, он разобьет вдребезги приклад своей винтовки о фашистскую морду этой сволочи. Кожаная сумка с патронами зацепилась за выступ на земле. Послышался скрежет. Джеймс замер. И тут облака разошлись, и луна осветила местность, как прожектор. Застучали пулеметы. Послышался крик, затем оханье. Облака сомкнулись. Стрельба продолжалась, но и они тоже стреляли и ползли вперед, и в кишках у них билась ярость. Вокруг раздавались крики, стоны, слышались команды ползти дальше. Вот еще один крик, приглушенный вопль. Попали в лежащего неподалеку от Джеймса человека. Господи, только не Йен. Свистящим шепотом он спросил:
– Кто это?
– Томми, – последовал ответ. Джеймс перекатился к говорившему.
– Куда тебя ранили?
– В ногу.
Томми тяжело дышал. Подполз Йен. Джеймс вытащил носовой платок, покрашенный в черный цвет, чтобы в темноте он не стал опознавательным знаком, и перевязал раненому ногу.
– Жди санитаров, – шепнул он.
Они с Йеном поделили патроны и гранаты, взятые у Томми, и поползли дальше. Гаубицы били по основным силам, идущим за ними, и при вспышках взрывов они прижимались к земле, ожидая, пока над ними пролетят ревущие снаряды, и ползли дальше, когда снова становилось темно. Вездесущий Миллер руководил, отдавал команды, ободрял их маленький передовой отряд, и они все спрятались в укрытии, а гаубицы, пулеметы и винтовки стреляли по ним с обеих сторон холмов. Слева, недалеко от вершины, они увидели дот. Пулеметный огонь велся именно оттуда. Миллер толкнул локтем Йена.
– Прояви мастерство, старик. Сними гада.
Йен сосредоточился, и когда из бойницы снова вылетели искры, он выстрелил. Стрельба остановилась, но у основания дота виднелось какое-то движение, и тогда они оба открыли огонь и стреляли, пока затворы их винтовок не раскалились настолько, что их уже невозможно было держать. Их передовой отряд распластался на земле, потому что огонь справа усиливался, и они окопались, как было приказано. На рассвете артобстрел над их головами продолжался. Республиканцы отвечали беспорядочным огнем, но пехота пока не начала атаку. Слева от них оставался теперь уже умолкнувший дот, впереди виднелись заброшенные и обвалившиеся террасы. Растущие здесь когда-то виноградники были уничтожены. Справа от них росли оливковые деревья и сосны. Именно оттуда по-прежнему велся огонь. Волоски на загривке у Джеймса встали дыбом. Йен, постоянно державшийся теперь рядом с ним, прошептал:
– Ну вот, сидим тут, как голубчики, и что мы будем делать, если эти сволочи придут? Скажем, черт побери, «привет» и попросим кофе?
Сержант Миллер подполз к ним по пути известно куда и проворчал:
– Прекрати скулить и разуй глаза и уши, чтобы поймать малейшее их движение в нашу сторону. И тогда мы лупанем по ним гранатами.
Он вручил одну Йену.
– Пока мы сдерживаем их, основные силы смогут подтянуться. Ты тут играешь самую важную роль, юный Йен. Возможно, этот бой станет высшей точкой твоей несчастной и, вероятно, короткой жизни.
– Как всегда, паясничает, – проворчал Йен, когда Миллер уполз по своим делам. Их взвод, в том числе Фрэнк и Бойо, весь этот длинный день рыли под собой землю, до тех пор пока у них не получилось некое подобие окопа. Все это время над их головами рвались вражеские снаряды, предназначенные для основной военной силы. Земля дрожала, шум оглушал их, вокруг со свистом проносились осколки шрапнели.
С наступившим закатом появилась надежда на какую-то передышку, но ночь прошла примерно так же. На следующий день в бой вступила вражеская пехота, и Миллер отправил в ту сторону гранату, крикнув Йену и еще одному бойцу сделать то же самое. Огонь из дота и с правой стороны не давал им поднять головы, так что они не знали, будет ли враг атаковать спереди. Они лежали, прижав к себе винтовки, а из дота стрелял пулемет, и пули со свистом пролетали мимо них.
Внезапно огонь прекратился, и враг бросился мимо них в атаку. Они возвели курки и прицелились, но сзади неожиданно, как из воздуха, появился еще один отряд. Послышался громкий приказ, сказанный по-английски: «Все кончено. Прекратить огонь!»
Джеймс вместе с остальными резко повернулся, и они начали поднимать винтовки, но это было бы самоубийством. И тогда Миллер яростно закричал на фашистов, отвлекая на себя их внимание. Джеймс и Йен попытались затоптать свои военные документы в землю на дне окопа, чтобы информация о них не попала к врагу, но почва была чертовски твердая. Вражеские солдаты оставили Миллера вместе с остальными, пинаясь и тыча им в спину прикладами, они выгнали отряд Джеймса из окопа, а один из фашистов забрал их документы. Им пригрозили смертью, если они не пойдут немедленно и быстро в сторону оливковой рощи. Они побежали, и Миллер тоже, затем вниз по склону, пока не оказались в долине, плотно окруженные конвоем. Все это время основные республиканские силы вели бой с противником. Миллер спокойно сказал:
