Девицы снова захихикали. Брайди прошла между столиками и поднялась на сцену. Сердце у нее билось так, будто готово было разорваться и выскочить через горло в зал. Он сразу же заговорил по-французски, объясняя, как пробовать и исследовать вина с помощью специальной техники, которую называл «sensorielle»
[15], и предложил тем, кто не записывал за ним, этим заняться. Она чуть запнулась на слове «sensorielle», решила попытаться перевести его как «чувственный», и по его поднятой брови и легкому кивку головы она определила, что ее догадка была верна. Женщина в черном теперь тоже поднялась на сцену, и он, завершая лекцию, объяснил аудитории, что на каждый стол он принесет плевательницы, чтобы задействовать те навыки, с которыми он только что ознакомил слушательниц, только вместо того чтобы выпить образцы вина, они будут их выплевывать. Далее они должны будут отпить немного воды, чтобы очистить нёбо, и перейти к следующему образцу. На этом этапе они должны будут изложить на бумаге свои мысли. Затем он поклонился Брайди и жестом показал, что ей следует занять свое место за столом. Раздались аплодисменты.
Брайди взяла стул, оставшийся рядом с Мартой, и потащила его на прежнее место, однако «светлости» уже заняли его. Но Брайди упорно втискивала стул, пока девицы не освободили достаточно места, но не более того. Атмосфера воцарилась ледяная. Ее светлость Беатрис Гордон произнесла sotto voce
[16], но тем не менее достаточно громко, чтобы быть услышанной:
– Не выставляются те, кто умеет себя вести.
Девушка за столом слева, со стрижеными светлыми волосами, повернулась к ним и отчетливо произнесла:
– Или те, кто не умеет говорить на иностранном языке, само собой разумеется.
Она придвинулась и протянула руку Брайди.
– Люсинда Фортнэм, к вашим услугам, хотя мои друзья называют меня Люси. И я знаю, что вы Бриджет. Приятно познакомиться, правда.
К столу Брайди подошел мсье Фавр с двумя плевательницами. Вслед за ним подошла женщина в черном с подносом, на котором стояли шесть бутылок охлажденного белого вина.
– Дамы, вы сначала нюхаете, потом немного поболтаете вино, затем отопьете и потом выплюнете. Мисс Брамптон, я смог перевести это, пока проходил по комнате. Однако сегодня днем, когда мсье Аллард будет читать курс по экзотической гастрономии, вы понадобитесь. Да, и пока я здесь, он просил меня передать свои наилучшие пожелания вашим бабушке и дедушке, лорду и леди Брамптон.
Он подмигнул и прошел дальше, остановившись у стола Люсинды.
– Пробуйте вино, леди Люсинда.
Наступила тишина. Люсинда перегнулась через столик, насмешливо улыбаясь, и протянула пустой стакан соседкам Брайди по столу.
– Квиты, можно смело сказать, не правда ли?
Вечером этого дня, когда Брайди спустилась по лестнице и вышла на тротуар, ее нагнал мсье Аллард.
– Вы увидите, мадемуазель Брайди, что ваша матушка уже научила вас всему, что нужно знать. В вашем случае лучшее, что можно сделать, – это отточить и углубить ваше мастерство. Что касается остальных, – им просто нужно быть в состоянии проинструктировать повара. А вы, моя дорогая, вы настоящий повар, кудесница.
Он прошествовал дальше, аккуратно одетый, небольшого роста, но без усов. Темные волосы у него были длиннее, чем у мсье Фавра.
Брайди повернула в сторону дома мадам Бошень, но задержалась, чтобы подождать Марту, которая в развевающемся на ветру жакете сбегала по ступенькам вниз. Они зашагали вместе, рассказывая друг другу о своих планах и о том, где они работали. Марта была поваром в ресторане ее отца в Лионе. Они делились радостью, которую обе испытывали, создавая новые блюда, соглашались, что необходимо еще учиться. Не успели они завернуть за угол, как до них донеслось: «Постойте, вы обе!» Их догнала леди Люсинда Фортнэм, славная девчонка, как сказал бы, подмигнув, Джеймс. Втроем они пошли дальше, обсуждая кулинарное искусство и вино. У Люсинды Фортнэм было твердое намерение модернизировать старое семейное поместье. Она решила, что необходимо переделать сады и, возможно, попросить кого-то осмотреть поместье и составить свое мнение о том, что нужно сделать. Если все получится, тогда ресторан будет просто необходим.
– Сейчас там только огромная крыша в жутком состоянии, а под ней куча хлама. Все необходимо восстанавливать. Передо мной задача – убедить моих старикашек в том, что я предлагаю им блестящий план, – растягивая слова, говорила она.
Они дошли до «Кафе Адриенн», по молчаливому согласию заняли столик на улице и заказали кофе.
После кофе перешли на вино. На этот раз они уже не выплевывали его, а глотали, причем вполне основательно. Брайди не привыкла пить вино, и через несколько минут она почувствовала, как ее мысли улетают куда-то в другое место. Посидев в кафе час, они разошлись, и каждая пошла своей дорогой.
У мадам Бошень ее ожидало письмо от Джеймса и чашка кофе, густого, черного, и очень вовремя! Мадам Бошень, очаровательная и элегантная седовласая дама, когда-то была подругой первой жены лорда Брамптона, а теперь она близко общалась с тетей Вер. Мадам Бошень прекрасно говорила по-английски, но настаивала, чтобы Брайди разговаривала по-французски, и время от времени мягко поправляла ее ошибки в произношении и грамматике. Рассказ Брайди о выполнении ею обязанностей временного переводчика вызвал у нее одобрительные аплодисменты. Она внимательно слушала, как Брайди описывала девушек, с которыми познакомилась в школе, как симпатичных, так и неприятных.
После обеда, приготовленного Сесиль, поварихой, учившейся когда-то в такой же школе, что и Брайди, они решили послушать радио, хотя мадам Бошень при этом листала привезенную Брайди в подарок книгу об английских садах. Все это время Брайди покоя не давало письмо Джеймса, и ей страшно хотелось удалиться в свою комнату. Как будто читая ее мысли, мадам Бошень, как только золотые часы на камине пробили девять часов, отложила книгу в сторону и, снимая очки, сказала:
– Брайди, дорогая. Я, как тебе известно, рано ложусь и тебе советую сегодня последовать моему примеру.
Не успела хозяйка дома докончить фразу, как Брайди уже была на ногах. Мадам Бошень улыбнулась.
– Да-да, уединяйся в своей комнате и читай письмо. Не от поклонника ли оно? Тебе скоро семнадцать, это прелестный возраст, время радости, развлечений и надежд, предшествующий серьезным делам, а именно заключению брака, возможно, в восемнадцать?
Старая дама выключила лампы на столах и направилась к двери. На несколько секунд она задержалась у фотографии своего мужа в форме офицера французской армии. Она рассказала Эви и Брайди в первый день их приезда, что он погиб под Верденом.
– Бог даст, Брайди, Германия больше не поднимется, хотя признаки имеются. «Кондор» – это немецкий воздушный легион – в апреле подверг бомбардировке Гернику, столицу Страны басков в Северной Испании. Как можно допускать, чтобы после той ужасной войны, которую устроили немцы, у них была авиация? Разве не должны мы запретить этому противному человечку, Гитлеру, выпускать свои эдикты и устраивать авантюры? – Она вытащила из рамки фотографию. – Говорят, эта бомбардировка была репетицией. Чего, спрашивается? Или я ошибаюсь и на самом деле они безобидные ребята и просто чуть-чуть резвятся?
