– Я люблю тебя, моя драгоценная Эви, и тебя тоже, дорогая Брайди. Постарайся извлечь как можно больше пользы из этих четырех месяцев. Это все, о чем я тебя прошу.
Потом прибыли тетя Грейс с дядей Джеком. Оба были все такими же печальными и подавленными, и когда они обняли ее, ей впервые пришло в голову, что, возможно, она зря тогда отправила Тима восвояси, но если бы он приехал, чтобы усугубить страдания того дня, это было бы слишком ужасно, особенно если бы она сама позволила ему прийти. Кондуктор свистнул, и носильщик, Гери Уилкинс, закричал:
– Брайди Брамптон, если ты сейчас же не сядешь в поезд, я закину тебя туда собственными руками.
Брайди запрыгнула в вагон и махала до тех пор, пока перрон не скрылся за поворотом.
Брайди широко раскрытыми глазами смотрела на Эйфелеву башню.
– У-у, мам, ребятам бы… то есть Джеймсу бы понравилось.
– Тиму тоже. То, что он несколько раз поругался с нами и у него в голове есть свои мысли, еще не значит, что он совершенно изменился.
Брайди уловила нотки неуверенности в голосе матери.
– Хотя вообще-то я ждала, что он приедет поддержать папу, когда Скакун умирал. Знаешь, я ведь звонила Джебу и попросила передать через его контору сообщение Тиму в надежде, что…
Она умолкла. Брайди показалось, что при этих словах солнце зашло за тучи, и она почувствовала, что не может дышать. Господи, она не знала, что он откликнулся на сообщение.
Брайди судорожно, будто задыхаясь, вдохнула воздух.
– Ох, Брайди, деточка, мы должны забыть обо всем этом и сосредоточиться на том, что происходит сегодня.
Мать взяла ее под руку.
– Вперед, давай-ка купим себе шляпки, а потом вернемся к мадам Бошень, обещаю. Всего несколько шляпок, – Эви рассмеялась.
Брайди не сводила глаз с башни, возвращаясь мыслями к Олд Берт Филд. Ей представилось лицо Тима, его кровожадная радость, его форма и он сам, вернее, тот, в кого он превратился. Нет, она правильно сделала, что отослала его, и не важно, передал Джеб ему сообщение или нет. Того, кто сказал дяде Джеку, что он не их сын, ничто уже не изменит. Ничто. Он приехал порадоваться их несчастью, посмеяться над прекрасным Скакуном и причинить боль им всем. Она мысленно ощутила кончиками пальцев мягкие губы жеребца, вспомнила его последний вздох, и на нее нахлынуло острое желание оказаться дома. Постоять под кедром, глядя на Истерли Холл, – они никогда не меняются, это дерево и этот дом.
Передернув плечами, она не стала сопротивляться, когда мать потащила ее дальше, и вскоре уже обе смеялись.
Уже были приобретены пять шляпок, а они все продолжали гулять, сверяясь с картой, которую отец Брайди засунул матери в сумочку со словами, что если есть хоть один шанс, чтобы Эви заблудилась, то это обязательно случится. Они задержались выпить по чашечке крепкого черного кофе, и, сидя в уличном кафе, Брайди почти физически почувствовала, как кофеин сносит ей голову.
– Интересно, чему я научусь в Школе кулинарии?
Мать заглядывала в одну из коробок.
– До чего шикарные! Что касается школы, то ты узнаешь там намного больше того, чему я тебя научила, будешь уметь то, чего не знает даже наша мастерица миссис Мур, и, наконец, тебе приоткроются великие тайны, в которые тебя еще не посвятила тетя Вер.
Оба покатились со смеху, потому что всем было известно, что тетя Вер умела только помогать Гарри подметать двор и готовить простейшие блюда.
– Ты очень много всего узнаешь, а когда вернешься в конце сентября, расскажешь и покажешь нам, чему ты научилась. Очень вовремя, как раз к зимнему сезону. Но мы, солнышко, будем очень по тебе скучать.
Брайди заглотнула кофейную гущу. Она не вернется домой, а будет сражаться за свободу Испании вместе с Джеймсом. И снова в глубине ее души зашевелились неловкость и чувство вины. С тех пор, как они приехали в Париж, это происходило с ней постоянно.
– Я тоже буду скучать по вам всем, мамочка. Мне будет очень вас не хватать, но я должна чем-то заняться. Ты помни это и передай папе.
Мать позвала официанта и расплатилась.
– Что ж, действуй. Ты так говоришь, будто прощаешься навсегда, но время пролетит быстро. Кроме того, у тебя отличный французский, так что ты будешь в восторге от Парижа, и тебе понравятся занятия. Не обращай внимания на всяких светских «дебютанток», завершающих свое так называемое «образование». Подружись с разумными, серьезными девушками. А когда вернешься и будешь хвастаться, миссис Мур нашлепает тебя по рукам.
Мимо прошла элегантно одетая женщина с пуделем на поводке. Брайди вспомнились Ягодка и Изюм. Она сказала:
– Ты присмотришь за лошадьми и жеребятами? Уж видно, что Примроуз будет красавицей. Дэйв, Клайв и Молодой Стэн знают, что надо делать. Молодой Дэниел уже идет на поправку, но будут другие, кого Матрона захочет направить на лечебное катание. Передай Молодому Стэну, что Фанни уже хорошо обучена, но за ней надо следить.
– Все уже организовано, пока тебя не будет эти несколько месяцев, так что прекрати терзаться. Пора идти. Ты понесешь три коробки со шляпками, а я возьму две. Обещаю, что завтра по пути на вокзал не куплю больше ни одной. Мадам Бошень уже задается вопросом, куда мы пропали, и беспокоится, потому что слишком хорошо знает, что такое Париж.
Мать вручила Брайди коробки со шляпками. Что подумает отец и куда она будет носить эти легкомысленные изделия? Брайди улыбнулась. Все ясно. Что бы мама ни сделала, в глазах папы это чудесно и великолепно. Лежа ночью в постели и стараясь заснуть, Брайди не думала об Испании. Ей не давали покоя планы в отношении школы кулинарии. Что там будет? Мать рассказала ей, что одним из наставников там будет кузен Аллардов, которые ухаживали за ее отцом, когда он подорвался на мине и потерял ногу. Это случилось не на войне, а уже после, когда он участвовал в разминировании поля, по которому проходила линия фронта.
Брайди лежала на кровати, не накрываясь одеялом, потому что в июне в Париже стояла жара. Она вспоминала, как Аллард приезжал лет шесть назад в Истерли Холл. Он много времени проводил на кухне, расхваливая все, что делала мать, а потом прогуливался вокруг. Он показал Брайди, как делать песочное тесто, не зная, что мать научила ее этому, когда Брайди было восемь лет. Она посмотрела на часы – три часа ночи, и уже начинало светать.
Брайди по ее собственному настоянию поехала в школу одна. Она вооружилась планом города, который ей отдала мать, поскольку та все равно уезжала и план ей был больше не нужен.
– Лучше, если я поеду одна, мамочка. Это ведь на самом деле не школа, а почти университет, поэтому мне нужно показать, что я независимая и сильная, – заявила она.
Брайди поднялась по широким ступеням лестницы к старому внушительного вида зданию. По обе стороны от входа горели старинные газовые фонари. Она остановилась, повернула голову и стала всматриваться. Да, на углу, прячась под зонтиком, хотя никакого дождя не было, стояла мама. Брайди заулыбалась. Любовь переполняла ее. Она крикнула:
