Неделю спустя, когда после ланча Брайди готовила тесто для кексов, она услышала, как миссис Мур недовольно цокает языком. Старая повариха сидела в кресле с вязанием в руках, а на коленях у нее сидела Ягодка. Брайди спросила:
– Петля спустилась?
– И не одна, солнышко. Иногда в руках я чувствую ловкость, они делают то, что я хочу, но временами это чистое наказание.
– Опять шарф?
– А что еще? Я радуюсь, когда могу найти применение кусочкам и пучочкам шерсти, которые для меня собирают в Истоне. Терпеть не могу, когда что-то пропадает даром.
Повариха положила спицы, Ягодка тут же обнюхала вязание и решила, что для нее тут нет ничего интересного. Миссис Мур вперилась глазами в Брайди.
– И тут я думаю о тебе, радость моя.
– А при чем тут я?
Брайди взбила масло с сахаром и вылила яйца в отдельную миску. Миссис Мур принялась распутывать шерсть.
– Я насчет того, что пропадает даром. Понимаешь, Брайди, перемены носятся в воздухе, я их нюхом чую. Ты носишься в беспокойстве, Джеймс сидит как на иголках в ожидании начала занятий в университете, а Тим… мечется туда-сюда, пытается понять самого себя. Вот ты делаешь еще один кекс, и он будет вкуснейшим. Но ты его делала уже тысячу раз. Тебе шестнадцать с половиной лет, без пяти минут старушенция, можно сказать, и что ты теперь собираешься делать?
Брайди добавила часть взбитых яиц в тесто. Оно начало густеть, поэтому она пропустила его через сито и добавила еще яиц, потом еще… Она могла бы проделывать все это с закрытыми глазами. Если бы у нее было время, она попробовала бы готовить другие блюда. Брайди процеживала тесто, мешала его, добавляла яйца, снова процеживала, снова мешала. Потом вздохнула, обернулась на миссис Мур и обвела взглядом кухню – ее любимую кухню. Тут все по-прежнему, как в прошлом году, и в позапрошлом, и десять лет назад. Останется ли все здесь таким навсегда? Будут подавать классические английские блюда и кексы к чаю? Она просеяла остатки муки и опустилась на табуретку. Изюм скулил во сне. Она смотрела на миссис Мур, и ей вспомнились французские пудели, однажды ночью проскулившие два часа в номере своих хозяев. Ну и что тут такого? Чужая комната, чужая страна. Их хозяева приехали из Парижа. Они немножко рассказали Брайди об искусстве кулинарии, когда приходили в конюшни посмотреть на лошадей. Миссис Мур тоже там была и слушала.
Вот оно что. Теперь все стало на свои места.
– Вы просто ведьма, миссис Мур, дорогая. По-моему, у вас дома есть такой волшебный горшок, над которым вы колдуете, а бедный мистер Харви удивляется, что за зелье вы варите. Как вы можете знать, что происходит у меня в голове, когда даже я сама не знаю, о чем думаю, до самой последней минуты?
– Так-то оно так, да видишь ли, Брайди, твоя мать прошла через мои руки, и посмотри, что вытворяли они с Вер, отправляясь на собрания суфражисток, что они замышляли, когда организовывали госпиталь, когда им приходилось иметь дело с такими вещами, которых, будем надеяться, тебе не доведется узнать. А Грейси? Вот она ходила тут взад-вперед по кухне, а потом собрала вещички, да и отправилась на войну. Поэтому, когда я вижу кого-то «в беспокойстве», я знаю, о чем речь. Вопрос только в том, что ты-то собираешься делать? Не забудь только поставить тесто в печь, пока оно не испортилось.
Брайди вылила тесто в смазанные формы и поставила их в печь.
– Поступлю в Школу кулинарии, – выдохнула она.
Да, она поедет в Париж и будет учиться кулинарному искусству. А потом, когда Джеймс по пути в Испанию приедет повидаться с ней, она как-нибудь уйдет вместе с ним, даже если для этого придется обратиться к его знакомым. Вот тогда Тим узнает, как он ошибся: он нацист, а они воюют против нацистов. Хороший он получит урок.
Вечером Брайди постучалась в дверь отцовского кабинета на ферме.
– Входи, Брайди.
Она зашла в кабинет.
– У тебя мало того что глаза на затылке, но еще и могут видеть сквозь дверь.
Он улыбнулся.
– Что правда, то правда. А тот факт, что ты научилась стучать в эту дверь тогда же, когда научилась ходить, тут совершенно ни при чем. Ну, заходи и посиди со мной. Я как раз занимался вопросом пополнения наших запасов. Потрясающе интересно, как по-твоему?
Брайди рассмеялась. На сердце у нее стало легко, как, кажется, давно уже не было. Она направилась к его столу по безупречно чистому, натертому до блеска дубовому полу. Молли, прислуга из Истона, держала ферму в ежовых рукавицах, и полы были предметом ее особой гордости. В корзинке у Брайди лежал сэндвич, который она испекла днем, когда они с миссис Мур обсуждали план реализации идеи Брайди поступить в Школу кулинарии в Париже. Отец взял тарелку, а она устроилась на крутящемся стуле рядом с его столом. Он откусил кусочек.
– До чего вкусно! Вот я люблю крыжовенный джем со сливками. Может, мне приказать молочникам, чтобы кормили коров вареньем? Тогда тебе останется только намазать его на сэндвич. Так почему ты здесь? Покормить меня сэндвичем, потому что я очень хороший папа, или потому, что тебе очень что-то нужно? Тогда мне придется побыстрее съесть его, на случай, если придется тебе отказать.
Отец поглощал сэндвич, а Брайди смеялась. Но справиться с нервозностью она не могла. Наконец, собравшись, она решила, что построит разговор на основе их беседы с миссис Мур. Она сказала, что испытывает беспокойство, что ей нужно углублять свое кулинарное мастерство и что ей уже шестнадцать с половиной лет. При этих словах отец поставил тарелку на стол, вытер рот принесенной ею салфеткой, откинулся в кресле и повернулся, глядя не на дочь, а в окно. Брайди тоже повернулась к окну. Там на ветру качались освещенные луной деревья.
– Бог ты мой, – проговорил он. – Какие мы старые. Шестнадцать с половиной, а? И нуждаемся в смене декораций и расширении числа умений.
Брайди бросилась в атаку.
– Ребята из Истона в шестнадцать лет уже сражались на войне и работали в шахте. Ладно, солдаты врали насчет возраста, но…
Она замолчала.
Он снова повернулся к столу и принялся рассеянно чирикать карандашом в блокноте. Она тоже повернулась. Это был обычный ритуал. В наступившей тишине отец произнес:
– Не уверен, что можно сравнивать войну и курсы по кулинарии, моя милая девочка.
Он поднял взгляд и пристально посмотрел ей в глаза. Неужели догадался? Он продолжал:
– Зато я думаю, что мы могли бы сравнить реакцию мамы на твой отъезд в Париж с твоей просьбой отпустить тебя.
– В Париж? Откуда ты знаешь, что я думала о Париже?
– А ты думаешь, что миссис Мур предоставит тебе самой добиваться своего? Она будет покрепче любого старшины, с какими мне доводилось сталкиваться в жизни, кроме разве что Матроны. Она посвятила меня во все аспекты вашей недавней беседы.
– И ты слушал меня и позволил накормить тебя сэндвичем?
