Рождество Твоё, Христе Боже наш,
Возсия мирови свет разума:
В нем бо звездам служащии,
Звездою учахуся,
Тебе кланятися, Солнцу правды,
И Тебе ведети с высоты Востока.
Сидит Гитлер на дороге в лапти обувается,
А на них написано: жизнь его кончается!
Господи, слава Тебе!
* * *
Немцы вошли в Полу в ясный полдень, с драночных крыш капало, свежий воздух врывался в ноздри и резко повышал аппетит. Все избы стояли пустые, а в усадьбе на берегу реки топились печи, из труб шёл дым: там явно кто-то был.
Вальтер Хаузен с прочими офицерами ждал обеда и поглядывал на красивое здание с башенками, похожее на замок из детской книжки. Оттуда вывели старух с поднятыми руками и загнали обратно. Ничего опасного – дом для престарелых и инвалидов, партизан там нет.
Денщики бегали с охапками дров, голодный Виллих помогал искать «приличный» колодец, ему не хотелось пить из водоколонки старух. Проваливаясь в мягких, осевших сугробах, зондерфюрер походил вокруг домов, потом направился в лощинку с тонкими берёзами – он приметил сруб, судя по всему, там был родник. Виллих думал о супе из тушёнки, больше ему ничего не светило. В доме для престарелых храбрые зольдатен не нашли съестного, напрасно они ходили между кроватей, бренча котелками: «Давай курку, давай млеко! Матка, яйки, матка, шпик!» Тощие старухи поднимали веки и смотрели на них ничего не выражающими глазами.
На подходе к срубу Виллих вздрогнул – перед ним пронёсся как тень и вихрем взобрался на берёзу Барсик. Кот, в отличие от Виллиха, был сыт, он недавно позавтракал толстой мышью и теперь с чувством превосходства смотрел на зондерфюрера. Виллих прекрасно знал, что чёрный кот – к несчастью. Ведьмы посылают чёрных котов шпионить за своими жертвами. Один раз в жизни каждая ведьма может обернуться чёрной кошкой. Барсятка цинично раскачивался на ветке. Виллих крикнул на него, Барсик ответил что-то наглое и протяжное, Виллих понял как «поцелуй меня в зад». Зондерфюрер читал в старой книге, что на шабаше ведьмаки и ведьмы целуют в зад чёрного кота и огромную жабу и затем предаются отвратительной оргии. Он достал щегольской Вальтер П38 с накладкой – серебряной птичкой и выпустил в Барсика восемь пуль. Коту ничего не сделалось. Промяукав проклятие, сатанинское животное перепрыгнуло на другое дерево и отправилось по своим тёмным делам.
Услышав выстрелы, Вальтер поспешил к другу. Разгорячённый Виллих уже добрался до сруба. Ветхое строение было наполовину разрушено, дверца отсутствовала. Зондерфюрер наклонился над родником, в ту же секунду отпрянул и дико заорал. Вопя и причитая, он бежал к начальству, к грузовикам и танкам – жаловаться на ведьм. Вальтер осторожно заглянул в колодец. Там на провалившейся дверце лежал труп козла с жуткими белыми глазами.
Это был местный Алкаш. Ещё в начале осени, шляясь по окрестностям Полы, он умудрился свалиться в колодец. Козла так прозвали за дружбу с пьяницей, трактористом Зябкиным, который утопил один за другим четыре трактора. Партячейка и сельсовет прорабатывали Зябкина устно и по морде, затем выдавали ему новый трактор, поскольку в колхозе он был единственным трактористом. Всякий раз трактор уходил к водяному дедушке на дно Полы. Зябкина все ненавидели. Один Алкаш относился к нему с сочувствием, в кустах закусывал с ним чёрным хлебом с солью. Если Зябкин засыпал на сырой земле, Алкаш приваливался к нему и грел своим мощным телом. Зябкин ушёл на фронт, его взяли в танковые войска. В танке бывший тракторист чувствовал себя более уверенно, ни одного не потопил, несмотря на тройную дозу ста граммов для храбрости – остальные члены его экипажа были уже непьющие. Алкаш одиноко ходил вокруг деревни, вспоминал старого друга и в состоянии глубокой задумчивости ухнул в колодец. Хозяйка два дня его искала. Козёл звал на помощь, но был сильный ветер, шумели деревья, и Даша не слышала блеяния. Алкаш помер. Даша зарезала его молодую жену и детей, разрубила всех на части, сложила в чугунки, залила холодной водой, добавила луковицу, соль, душистый перец и пару лавровых листьев. Семья Алкаша томилась в русской печке два дня. Потом её разложили по банкам и отнесли в дом для престарелых – там доживали свой век Дашина бабка и её подруги. Даша оставила бабку с козлятиной, собрала чемодан и, спасаясь от немцев, ушла из Полы с прочими жителями, уповая на милосердие захватчиков…
Виллиха было не успокоить, он кричал, что в доме с башенками логово ведьм – вон какие страшные старухи! Схватив автомат, взбежал на крыльцо усадьбы, чтобы вывести нечисть на чистую воду, тут дверь со скрипом отворилась и навстречу вышел человек на деревянной ноге, без лица. Егор Платонович Букашкин хотел сказать, что немка Алиенора Карловна Рарон желает поговорить с соотечественниками. Встреча с обезображенным инвалидом совсем помутила рассудок Виллиха. «Оборотень! Огонь, только огонь!» Зондерфюрер объявил, что не станет обедать, пока не очистит Полу от колдунов. Он приказал солдатам плеснуть внутрь дома горючего, поджечь, припереть дверь и стоять в боевой готовности – мало ли кто полезет с метлой из окон, надо сразу стрелять. А сам пошёл за арфой.
Немка купцов Савиных задыхалась от дыма. Егор Платонович был рядом. Алиенора попросила друга вывесить за окно грюйерское знамя и подать ей рог. Это будет знак. Немедленно потушите огонь! Какая дикость, здесь люди!
Из окон действительно полезли ведьмы. Солдаты добросовестно в них палили из автоматов. Виллих подуспокоился. Полуголый, с арфой ходил вокруг усадьбы, перебирал струны, славил древних богов, силы природы и гений Гитлера. Вдруг над деревней, рекой и лесом пронёсся тревожный клич гельветов: «Опасность! На помощь! Враг идёт, голову снесёт!» Из чердачного окна выдвинулось красное знамя с белой цаплей.
Вальтер Хаузен схватился за сердце: «Алиенора Рарон, это я, потомок рыцаря-поэта, внук твоей сестры Анны, я пришёл за тобой!» В ответ ему прозвучал прощальный аларм. Алиенора отчаянно кашляла, в клубах дыма к ней явилась королева Аквитанская с благодарностью за успешное искупление её смертных грехов. Подруги допили настойку горечавки и улетели из душного помещения на альпийские вершины. Егор Платонович с новой ногой и красивым лицом поспешил за ними.
Полу избавили от нечисти, можно было приниматься за обед. Зондерфюрер недовольно тыкал вилкой в розовый кусок тушёнки – весь аппетит испортил Хаузен со своей Алиенорой. Потомок рыцаря вопил: «Виллих, тупая жирная свинья, ты сжёг сестру моей бабушки! Мы же хотели её спасти! Это была твоя дама сердца, идиот! Что я бабушке скажу?» Виллих робко возражал, что Алиенора хотела искупить грехи французской королевы и для этого необходимо было её сжечь. «Наоборот, я ей помог. Теперь она святая. Смотри сам – плен у коммунистов, мученическая смерть. Всё идеально сходится. Алиенора Аквитанская, выходи из ада! Вальтер, дай мне поесть. И сам покушай, ты устал. Потерпи, будь героем. Я вижу твоё будущее (Виллих упорно всматривался в миску с мутной похлёбкой) – ты получишь Рыцарский крест с дубовыми листьями! Отвлекись. Дело житейское. На войне как на войне».
* * *
В Поле, недалеко от сожжённой усадьбы, немецкий стрелковый полк занялся установкой опорного пункта артиллерии, закрытых огневых позиций – солдаты рыли окопы, устраивали щели для пулемётов, маскировали орудия. Виллих и Хаузен во главе хорошо вооружённого отряда отправились изгонять дьявола и искать покушать в соседние деревни.
