Тепло зависело от бойлера, но он отличался ленивым характером. Хозяин квартиры явно не горел желанием его чинить, а мы уже устали жаловаться.
– Просекко, ух ты. И год хороший. Из супермаркета, за шесть девяносто пять? – Глаза Конни загорелись, как всегда, когда речь заходила о спиртном.
– Нет, из «Маркса и Спенсера» на вокзале Виктория. Девять девяносто девять. Я купила его вчера, когда думала, что меня ждет повышение.
– Вот дерьмо. Так тебя не повысили? А что случилось?
– Случился этот недоносок Джош Дилэни.
– Что он учудил? – Конни так ни разу и не видела Джоша, поскольку он предпочитал встречаться со мной на своей территории.
– Что он учудил? Украл мою должность. И знаешь, что еще сделал этот подонок? – Голос у меня поднялся до таких нот, что позавидовал бы хор мальчиков. – Он украл мои идеи и выдал за свои.
– И ты не могла никому рассказать?
– А что тут скажешь? Не стану же я делиться с директором историей, как откровенничала с Джошем после секса и выболтала всю стратегию развития бренда и идею нового приложения.
Конни подняла руку:
– Солнце, не сбивай меня с толку умными словами. Но вообще, если ты в постели о таком болтаешь… тебе явно не хватает общения.
– Эх, жалко, тебя там не было.
– Слава богу, что меня не было. – Она прижала бокал к щеке. – А он-то что тебе сказал?
Я закрыла глаза и покачала головой.
Джош перестал забрасывать меня эсэмэсками, только когда я согласилась увидеться с ним на лестничной клетке. Никто в нашей кампании никогда не пользовался лестницей.
Надо отдать ему должное – он хотел извиниться.
– Послушай, Кейт. Я понимаю, что ты огорчена. Но дай мне объяснить. Идею с приложением я упомянул лишь вскользь. Я не предъявлял на нее права и не говорил, что сам это придумал, но они ужасно заинтересовались.
– Но почему ты молчал? Почему не сказал мне, что подал заявку на повышение?
– Начнем с того, что я не придавал этому значения. Более того… Понимаешь, когда тебе исполняется тридцать, то начинаешь думать о будущем. Тебе-то хорошо. А мне в будущем предстоит кормить семью. Повышение мне просто необходимо.
– Что, прости? Тебе в будущем предстоит кормить семью? – Я повторила его слова, будто пытаясь понять, не ослышалась ли. Отказываясь верить в услышанное, я прижала ладони к щекам. Он не может говорить это всерьез.
– Кейт, ты рано или поздно выскочишь замуж, заведешь детей. Тебе не нужна карьера, не нужно зарабатывать.
– Я… я… – Все, что я могла, – это издавать бессвязные звуки.
– Ой, да брось! Папочка тебя не оставит, когда тебе надоест играть в бизнес-леди.
– Ты серьезно?! – Я уставилась на его красивое лицо, обратив внимание на слабый безвольный подбородок, рассмотрела стрижку, как у ученика привилегированной школы (челка явно прикрывала раннюю лысину), и неплохо скроенный костюм, маскирующий выпирающее брюшко. – А еще говорят, неандертальцы вымерли сорок тысяч лет назад.
Закончив рассказ, я подлила себе просекко и подняла бокал, приветствуя Конни.
Она фыркнула так, что игристое полилось из ноздрей, и долго потом сопела и хрюкала, пока меня тоже не пробило.
– Да быть того не может.
С Конни мы как родня. Всю жизнь жили в одном доме, только она двумя этажами ниже. Мамы познакомились еще до нашего рождения. А когда мы обе переехали в Лондон, то не сговариваясь решили поселиться вдвоем – другие варианты даже не рассматривались. Нам с ней многое пришлось пережить вместе. Ее мама сбежала с молочником (честное слово, не шучу), а у моей оказалась аневризма, унесшая ее жизнь в один миг. Вот только что была мама, и вдруг уже нет ее. Для семьи это стало тяжелой потерей, и, откровенно говоря, рана до сих пор не затянулась.
Я мотала головой, кусая губы, и истерически хохотала вместе с Конни.
– Ты давай, предупреди папу, чтоб начинал ремонтировать свой «Роллс-Ройс».
Я только руками замахала. Наконец мы немного успокоились.
– Прости, Кейт, но твой отец – полный ублюдок.
Конни знала, что я помогаю ему деньгами для выплаты ипотеки.
– Подлей-ка, – она протянула свой бокал. – Скажи, но ты хоть врезала ему?
– Можешь не сомневаться.
– Молодец. И потом, надеюсь, отрезала ему яйца?
– Черт, так и знала, что что-то забыла.
Конни притихла, опершись подбородком на ладонь, и мы обе погрузились в задумчивое молчание. Я бы посмеялась над предательством Джоша, но было слишком обидно и больно. Мы встречались недолго, но меня радовали эти отношения и то, что мы вместе. В Лондоне очень легко почувствовать себя одиноким. Так приятно, когда есть тот, о ком можно позаботиться. Мы оба вкалывали на работе и, следовательно, имели много общего. Поэтому все складывалось удачно.
– Кейти, а оно того стоит? – Голос подруги подобрел.
Как странно. Мы с Конни обычно не разговаривали серьезно.
– Ты о чем? – поинтересовалась я, быстро проглотив остатки просекко и чувствуя, как сводит плечи от напряжения.
– Сама знаешь. Твоя работа. В последнее время ты ничем больше не занималась. Только работа. Даже Джош – он тоже связан с работой. Тебе нужно переключиться, отвлечься.
– Да у меня сплошь одни развлечения, и кстати, у меня скоро вечеринка. Правда, предполагалось, что мы идем туда с Джошем. А есть надежда, что ты одолжишь мне синее платье?
– Да бери, конечно. А что за место?
– Ну… это… официальное мероприятие.
Конни застонала:
– Снова работа, да?
– Вручение наград отделам. Поощрение газетчиков за большие тиражи. Но там будет весело – а свою работу я люблю.
– Захватывающе. Ну нет. – Она отставила бокал и подвинула к себе стопку тетрадей. – Серьезно, Кейти, я беспокоюсь. Ты похожа на хомяка в колесе. Бежишь, бежишь, бежишь, иногда выскакиваешь, чтобы ухватить семечку, но сразу не ешь, а прячешь за щеку – пригодится. Я и сама на работе пашу, но у меня хотя бы есть школьные каникулы, чтобы как следует отдохнуть. А ты? У тебя есть время для себя? Когда я по выходным приезжаю домой, папа хлопочет. А ты приезжаешь домой и тут же начинаешь прибираться, стирать, ухаживаешь за папой и братьями. Набиваешь им холодильник и кладовку. Но все равно не можешь заменить маму. Ты и сама это знаешь. Рано или поздно им придется самим о себе заботиться.
– Я за них переживаю. Волнуюсь, что папа плохо питается.
– И думаешь, что этим ты ему поможешь?
Это помогало мне заглушить чувство вины за то, что я уехала и бросила их.
– Они – моя семья, как же не помогать? И зарабатываю я намного больше, чем они.
