Настоящая королева заняла подобающее ей место рядом со своим супругом и скоро снискала любовь и почитание всех подданных. А няню просватали за дворянина и дали ей богатое приданое
[51].
Дюймовочка
Жила-была женщина, и очень ей хотелось иметь дитя – маленькую изящную девочку. Пошла она к колдунье и говорит:
– Я мечтаю о маленькой дочке. Не поможешь ли, не подскажешь ли, где взять её?
– Нет ничего проще, – отвечала колдунья. – Вот тебе ячменное зёрнышко. Не думай, не простой это ячмень, не тот, каким засевают поля, и не тот, каким кормят домашнюю птицу. Ты это зёрнышко посади в цветочный горшок – увидишь, что будет.
– Ах, спасибо! – сказала женщина и дала колдунье шиллинг – действительно, услуга стоила совсем недорого.
Дома женщина посадила ячменное зёрнышко в цветочный горшок, и сразу же вырос из него дивный цветок, вроде тюльпана. Лепестки были плотно сжаты – тюльпан ещё не распустился.
– Какая красота! – воскликнула женщина и поцеловала сомкнутые красно-жёлтые лепестки.
И тугой бутон тотчас раскрылся. Оказалось, это и впрямь тюльпан; зато в самой серединке, там, где лепестки особенно бархатисты, сидела прехорошенькая крохотная девочка. Была она размером с полпальца, иначе – в дюйм высотой; вот женщина и назвала её Дюймовочкой.
Колыбелькой Дюймовочке служила тщательно выскобленная лакированная скорлупка грецкого ореха, перинкой были голубые фиалки, одеяльцем – лепесток розы. Так Дюймовочка спала ночью, а днём играла на столе. Матушка устроила для неё целое озеро. В большую миску налила воды, по краям уложила кувшинки. Вместо лодочки у Дюймовочки был лепесток тюльпана, вместо вёсел – два белых конских волоса. Целый день она плавала и распевала песенки нежнейшим голоском, и вряд ли кто видел более прелестное зрелище!
Но вот однажды ночью, когда Дюймовочка спала в своей чудесной колыбельке, на подоконник забралась старая жирная жаба. Протиснулась она через щель в разбитой оконной раме, плюхнулась брюхом прямо на стол, где стояла колыбелька, да и загляделась на девочку, покрытую алым розовым лепестком.
– Недурная будет жена моему сынуле, – сказала жаба, подхватила колыбельку и вернулась в сад.
А в саду бежал широкий ручей со скользкими илистыми берегами. Там-то, в ручье, и жили жабы – мамаша и сынуля. И внешностью, и повадками пошёл сынуля в мать – был такой же жирнобрюхий, бородавчатый и скользкий.
– Ква-ква-ква-ква-квакса! – только и вымолвил он, увидев прелестную девочку в ореховой скорлупке.
– Говори потише, не то разбудишь её! – одёрнула жаба. – Вон она какая лёгонькая, что твоё пёрышко, – хоть сейчас может сбежать! Ну да ничего! Посадим её на широкий лист кувшинки; она там будет словно на острове. А мы пока подготовим комнату под мшистой кочкой. Там ты славно заживёшь с нею!
В ручье росло множество кувшинок, листья у них были широкие, гладкие. Казалось, они сами по себе плавают на поверхности воды. Старая жаба присмотрела самый дальний лист и поплыла к нему, гребя только одной передней лапой – в другой она держала ореховую скорлупку.
Крошка Дюймовочка проснулась на заре, огляделась и заплакала горько-горько. Ведь со всех сторон её окружала вода, и добраться до суши нечего было даже думать!
А старая жаба тем временем украшала комнату молодых тростниками да чередой. Она очень старалась угодить своей будущей невестке. Когда работа была закончена, жабы поплыли за ореховой скорлупкой, чтобы поставить её в новой спальне прежде, чем туда войдёт сама Дюймовочка.
Старая жаба низко поклонилась девочке и проквакала:
– Вот, познакомься, – это мой сынуля. Я нынче же вас поженю, и ты станешь жить припеваючи под мшистой кочкою!
– Ква-ква-ква-ква-квакса! – только и смог вымолвить жабий сын.
Затем жабы забрали колыбельку и уплыли, а бедняжка Дюймовочка осталась одна на огромном листе. Как горько она плакала – ведь ей совсем не хотелось жить с жабами, скользкими и самодовольными! А вокруг листа уже собрались маленькие рыбки: они отлично видели жаб и слышали их слова, и вот теперь стали высовываться из воды, чтобы взглянуть на невесту жабьего сыночка. Крошка Дюймовочка показалась рыбкам очень миленькой. О нет, они не допустят её свадьбы!
И рыбки стали кусать стебель, на котором крепился лист кувшинки. Кусали, кусали, да и перегрызли. Словно зелёный плот, устремился лист по течению, уносил он Дюймовочку от глупых жаб.
Дюймовочка миновала несколько селений. Птички, что гнездились в ивовых кустах, удивлённо щебетали при её появлении:
– Ах, что за милая девочка! Что за прелестная крошка!
А лист всё плыл и плыл, и вот Дюймовочка оказалась совсем далеко от дома, в чужом краю.
Над нею кружился белый мотылёк; порхал, порхал, да и уселся на лист – очень ему понравилась Дюймовочка. Она и сама была рада, что не грозит ей больше свадьба с жабьим сынулей. Кроме того, Дюймовочке понравилось путешествовать. Солнышко светило очень ласково, вода блестела точь-в-точь как серебро. Дюймовочка сняла поясок, один конец набросила на мотылька, а другой прикрепила к своему зелёному плоту, и теперь он скользил ещё быстрее, чем прежде.
Но вдруг зажужжал в небе майский жук. Увидел он Дюймовочку, спустился к ней, обхватил её всеми шестью лапами за тончайшую талию и унёс к себе на дерево. А лист так и плыл по течению, и мотылёк не мог освободиться!
Бедная Дюймовочка! Сколько страху она натерпелась, пока майский жук летел с нею по воздуху! Но ещё больше переживала девочка за мотылька. Самому ему ни за что не развязать пояс – значит, рано или поздно мотылёк умрёт от голода.
Впрочем, всё это нимало не заботило майского жука. Он уселся на просторный лист, угостил Дюймовочку цветочным нектаром и назвал её премиленькой, хоть и непохожей на его собратьев.
Скоро слетелись эти самые собратья, – у них в обычае было навещать друг друга. Майские жуки принялись рассматривать Дюймовочку и отпускать всякие замечания:
– У неё всего две лапки! Уж-ж-жасное неудобство!
– У неё даж-ж-же нет усиков!
– Она без-з-зобраз-з-зна, без-з-зобраз-з-зна! – тоненько жужжали дамы-жуки.
На самом деле Дюймовочка была очаровательна: майский жук, который похитил её, отлично это видел. Но, услыхав, как хают Дюймовочку другие жуки, он в ней разочаровался. Нет, не нужна ему такая подруга! Снова майский жук обхватил Дюймовочку всеми шестью лапами и слетел на лужайку, где выбрал для Дюймовочки маргаритку поярче, да и был таков! А крошка девочка залилась слезами: как же не плакать, если твоё уродство даже майского жука отпугнуло! Некому было открыть бедняжке правду, некому было сказать, что прелестнее и нежнее существа ещё и на свет не рождалось; что даже розовые лепестки – и те казались грубоватыми по сравнению с Дюймовочкиными щёчками!
